В сентябре 1852 года журнал Н.А.Некрасова «Современник» вышел с повестью Л.Н. «История моего детства». За подписью инициалами скрывался двадцатичетырёхлетний граф Лев Николаевич Толстой. В то время он находился на военной службе в станице Старогладковской. Толстой был очень недоволен изменением простого заглавия «Детство». «Кому какое дело до истории моего детства?» - написал он тогда Некрасову.

Историю своего детства он соберётся рассказать спустя полвека и, начиная «Воспоминания», отметит: «Для того, чтобы не повторяться в описании детства, я перечёл моё писание под этим заглавием и пожалел о том, что написал это, так это нехорошо, литературно, неискренно написано. Оно и не могло быть иначе: во-первых, потому, что замысел мой был описать историю не свою, а моих приятелей детства, и оттого вышло нескладное смешение событий их и моего детства, а во-вторых, потому, что во время писания этого я был далеко не самостоятелен в формах выражения, а находился под влиянием сильно подействовавших на меня тогда двух писателей Stern’a (его “Sentimental jorney”) и Töpfer’a (“Bibliothéque de mon oncle”)».

Толстой говорит об очень популярном в годы его молодости «Сентиментальном путешествии» Лоренса Стерна и о романе швейцарского писателя Родольфа Тёпфера «Библиотека моего дяди». Что касается приятелей детства - это сыновья А.М.Исленьева, соседа по имению. Но на самом деле Николенька Иртеньев в очень большой степени - сам Лев Толстой в детстве, Володя - брат Сергей (один из четверых братьев Толстых, тот, что был двумя годами старше Льва и имел на него сильное влияние), Любочка - сестра Маша. Наталья Савишна - экономка Прасковья Исаевна, «представительница таинственной старины жизни дедушки с Очаковым и курением» , как сказано о ней в «Воспоминаниях». И учитель, немец Фёдор Иванович (в повести Карл Иванович), был у братьев Толстых. И другие персонажи - либо точные портреты, либо смешение реальных характеров. Поэтому очень часто «Детство», «Отрочество», «Юность» называют автобиографической трилогией.

Работая над «Воспоминаниями», Толстой стремился не к романной, но к подлинной правде; считал, что «совсем, совсем правдивая» биография «будет лучше, главное - полезнее» для людей, чем все тома его художественных сочинений. Он подробно рассказал о родственниках, ближайшей прислуге, о событиях и душевных состояниях своего настоящего детства, отрочества, юности. В «Воспоминаниях» же содержится знаменитый рассказ о Фанфароновой горе, муравейном братстве и зелёной палочке - игре братьев Толстых, оставившей у Льва Николаевича столь глубокое и долгое впечатление.

«Идеал муравейных братьев, льнущих любовно друг к другу, только не под двумя креслами, завешанными платками, а под всем небесным сводом всех людей мира, остался для меня тот же. И как я тогда верил, что есть та зелёная палочка, на которой написано то, что должно уничтожить всё зло в людях и дать им великое благо, так я верю и теперь, что есть эта истина и что будет она открыта людям и даст им то, что она обещает» . Это «одно из самых далёких и милых и важных воспоминаний» Толстой передаёт, будучи семидесятипятилетним стариком и живой легендой русской литературы.

А юнкер, готовящий себя к вероятной смерти на Кавказской войне, пишет первую часть задуманного романа «Четыре эпохи развития» («Детство», «Отрочество», «Юность», «Молодость»). В детстве, не так уж давно прошедшем, он видит счастливую, невозвратимую пору, «когда две лучшие добродетели - невинная весёлость и беспредельная потребность любви - были единственными побуждениями жизни» . Здесь много умиления. Но и тонкие, странные, едва объяснимые движения детской души. Внезапная ложь, охлаждение к играм, молитвенный восторг, «что-то вроде первой любви» , всепоглощающая, даже несносная дружба, безотчётная жестокость, детское переживание горя, скрытое и верное понимание взрослых. В «Детстве» описаны, в сущности, три дня из одного года жизни десятилетнего Николеньки Иртеньева. И в начале повести - ненастоящий, выдуманный для оправдания утренних слёз сон о смерти матери. В конце - действительная смерть матери, когда заканчивается и детство.

Повесть «Отрочество» создавалась в 1852-53 годах, отчасти в действующей армии в Бухаресте. Некоторые страницы «Юности» - во время обороны Севастополя, тогда же, когда и «Севастопольские рассказы». Эти эпохи развития Николеньки Иртеньева ещё меньше умиляли молодого автора. Надо сказать, отрочество здесь - до шестнадцати лет, юность - год обучения в университете. Таким образом, автор старше своего героя на каких-нибудь десять лет, но это много, если учесть, что автор - боевой офицер, а герой - дворянский мальчик, ни разу до шестнадцатилетнего возраста не выходивший один на улицу (читайте главу «Поездка в монастырь»). «Отрочество» и «Юность» - прежде всего история заблуждений и увлечений Иртеньева, который тогда «ни большой, ни ребёнок» .

Педагоги и литераторы нередко используют выражение «пустыня отрочества» . Напомним: оно происходит из «Отрочества», из главы «Володя». В неоконченных «Воспоминаниях» Толстой хотел ещё жёстче судить о периоде жизни после четырнадцати (и до тридцати четырёх). «Юность» завершается «моральным порывом» героя к правильной жизни и обещанием рассказа о более счастливой поре. Четвёртая часть романа осталась ненаписанной. Из черновиков известно, что её первая глава должна была называться «Внутренняя работа».

Повести о Николеньке Иртеньеве, появлявшиеся в «Современнике» в 1852-м, 1854-м и 1857-м годах, горячо хвалили Н.А.Некрасов, И.С.Тургенев, Н.Г.Чернышевский, С.Т.Аксаков. Совсем не так широко, как эти имена, известно сегодня имя критика С.С.Дудышкина, а читатели того времени прислушивались и к его мнению. И правильно: «…на кого не подействует описание грозы в «Отрочестве», тому не советуем читать стихов ни г. Тютчева, ни г. Фета: тот ровно ничего не поймёт в них; на кого не подействуют последние главы «Детства», где описана смерть матери, в воображении и чувстве того уж ничем не пробьёшь отверстия. Кто прочтёт XV главу «Детства» и не задумается, у того в жизни решительно нет никаких воспоминаний».

«Детство», «Отрочество», «Юность» Л.Н.Толстого (и тем более его «Воспоминания»!) по сути своей - по глубине психологического анализа, темпу и манере повествования - не детские книги. Трилогия, конечно, традиционно входит в школьное чтение. Но читать её в возрасте Николеньки Иртеньева и будучи взрослым человеком - совершенно разные занятия.

Библиография:

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность / Вступ. ст. и примеч. Л.Опульской. - М.: Правда, 1987. - 429 с.

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность / Послесл. К.Ломунова; Худож. Н.Абакумов. - М.: Просвещение, 1988. - 299 с.: ил. - (Шк. б-ка).

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность; После бала / Сост., предисл., коммент., справ. и метод. материалы Н.Вершининой. - М.: Олимп: АСТ, 1999. - 576 с. - (Школа классики: Книга для ученика и учителя).

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность. - М.: Синергия, 2005. - 410 с.: ил. - (Новая шк. б-ка).

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность. - М.: Эксмо, 2008. - 640 с. - (Рус. классика).

Толстой Л.Н. Детство / [Сост., вступ. ст. и коммент. В.Сотникова]. - М.: Дрофа, 2009. - 174 с. - (Б-ка отеч. классич. худож. лит.).

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http :// www . allbest . ru /

Тема воспитания личности в трилогии Л.Н. Толстого «Детство. Отрочество. Юность» и романе Ф.М. Достоевского «Подросток»

толстой достоевский воспитание личность

Введение

Глава 1.Человек и мир: влияние среды на воспитание личности

1.1 Этапы взросления человека

1.2 Типы семейств:

а) Родовое семейство в трилогии Л.Н.Толстого

б) «Случайное семейство» в романе Ф.М.Достоевского

1.3 Факторы, определяющие становление личности:

а) Авторитет наставника в пору детства и отрочества

б) Природные задатки творческой личности в юности

Выводы

Глава 2. Идеал совершенного человека и пути его достижения

2.1 Нравственные ориентиры на пути к совершенному человеку

2.2 Итоги художественного исследования человека в аспекте темы воспитания личности в трилогии Л.Н.Толстого и романе Ф.М.Достоевского

Выводы

Заключение

Список использованной литературы

Методическое приложение

Введение

Тема данной работы является одной из важнейших и сложнейших, вечно актуальных в мировой культуре. Каждый философ, общественный деятель, писатель размышлял над вопросом воспитания человека. Не являются исключением и русские национальные гении XIX века - Лев Николаевич Толстой и Федор Михайлович Достоевский, жившие, мыслившие и творившие почти в одно время, но никогда в жизни не встречавшиеся. Толстой начал свой творческий путь с автобиографической трилогии «Детство. Отрочество. Юность» (1852-57гг.), где очень обстоятельно проанализировал этапы становления, развития человека, выявив общие, характерные для всех людей черты и сложности этого процесса. У Достоевского на эту тему написан роман «Подросток» (1875г.), в котором автор в определенной степени полемизирует со своим современником, изобразившим довольно благоприятную (по сравнению с романом Достоевского) картину взросления главного героя трилогии Николая Иртеньева.

Разность подходов к данной проблеме у двух писателей определяется их философией, жизненным опытом и предметом изображения. В центре внимания Толстого - благополучное патриархальное семейство Иртеньевых, где тон задает глубоко религиозная, добрейшая маменька - Наталья Николаевна Иртеньева, которая сумела в детстве дать ребенку столько любви, что этого запаса хватило потом на всю жизнь. Несмотря на все тревожные сигналы о грядущем распаде патриархальных устоев жизни (не самое лучшее экономическое положение дел семейства, разгульный образ жизни отца, символический смысл смерти матери, переезд из деревни в Москву), все же в целом Толстой поет гимн поэтической усадебной жизни обеспеченного дворянского семейства, еще прочно защищенного силой традиций от надвигающегося буржуазного мира с его культом индивидуализма, конкуренции, всеобщей разобщенностью. Достоевский же акцентирует внимание именно на этом надвигающемся миропорядке, где «все врозь» и «нет руководства в хаосе добра и зла». В связи с этим он изображает в романе «Подросток» «случайное семейство» А.П.Версилова, где родовитость (дворянин Версилов) сочетается с незаконнорожденностью (Аркадий - побочный сын помещика и его дворовой Софьи Андреевны), и словно в насмешку судьба дает главному герою знатную фамилию Долгорукий (его формального отца, дворового человека Макара Ивановича Долгорукого). Толстого привлекала идея большого романа «Четыре эпохи развития», где он собирался изобразить общие законы развития человека в каждой из эпох: детстве, отрочестве, юности и молодости. Как известно, последняя четвертая часть «Молодость» осталась ненаписанной, а «Юность» написана лишь наполовину. Но в первых трех частях автору удалось «резко обозначить характеристические черты каждой эпохи жизни» на примере Николеньки Иртеньева, и каждая из частей трилогии имеет обобщающую главу (главы: «Детство», «Отрочество», «Юность»), в которой автор делает выводы общечеловеческого характера, раскрывая каждому читателю его собственную историю души. Хотя речь идет о мальчике из богатой знатной семьи, автор постоянно обращается к опыту читателя, подчеркивая близость переживаний главного героя с пережитым каждым человеком в соответствующий период жизни. Таким образом, Толстой делает акцент на общечеловеческих моментах, присущих всем людям независимо от среды воспитания. То же, что разделяет их (среда, воспитание, социальный статус), тоже, конечно, в сфере внимания автора, но находится как бы на втором плане. Так, для эпохи детства характерны открытость души, любовь ко всему миру; отрочество отличается неуверенностью в себе, склонностью к умствованию, обостренным самолюбием и замкнутостью в своем внутреннем мире; юность открывает человеку красоту чувств, стремление к идеалу любви и дружбы, осознание цели жизни. Не случайно, когда в журнале «Современник» за 1852 год была впервые напечатана повесть Толстого под названием «История моего детства», автор послал редактору недовольное

письмо, где писал: «Кому какое дело до истории моего детства?»1. Достоевский, конечно, тоже изучает общечеловеческие законы духовной жизни 20-летнего Аркадия, беря пример уязвленной, обиженной с самого рождения души, несущей через годы эту обиду на отца, свое происхождение и вообще весь мир. Таких детей немало в любое время, и Достоевского интересует «история души человеческой», на примере которой он может лучше изучить главный для него вопрос - о природе добра и зла в человеке, о врожденной двойственности каждого человека. Для подробного анализа зла, греха в человеке писатель обостряет многие моменты, показывая заведомо раненую жизнью, исковерканную, «вызлившуюся» душу подростка, в которой, однако, живет искренняя тяга к светлому и доброму. Несмотря на всю разность подходов писателей к изображению истории души взрослеющего человека, их объединяет, на наш взгляд, одна важнейшая нравственная установка - поиск духовных основ воспитания личности, моральной опоры, без которой человек будет абсолютно потерян в сложном мире добра и зла. Во многих аспектах оба писателя сходятся, например, признавая первейшее значение авторитета родителей, семейной атмосферы, чувства сопричастности к жизни своего народа.

Среди огромного множества литературоведческих работ о творчестве Толстого и Достоевского есть и сопоставительные исследования. Так, уже Д.С.Мережковский сравнивал двух гениев, и сближая, и разделяя их. В знаменитой работе «Л.Толстой и Достоевский» (1902 г.) он писал: «В русской литературе нет писателей более внутренне близких и в то же время более противоположных друг к другу, чем Достоевский и Л.Толстой» [Мережковский 2000: 42]. Анализируя трилогию Толстого, Мережковский отмечает некую раздвоенность сознания главного героя и объясняет это тем, что сам автор - это «слабый, заблудившийся, болезненно-раздвоенный человек, как все люди его времени» [Мережковский 2000: 55].

Автор отмечает также, что уже в этом первом произведении проявилась отличительная черта таланта Толстого: строгий анализ и моральная оценка своих мыслей и поступков, без чего, очевидно, невозможно представить полноценной личности: «Во всяком случае, он судит себя и свои отроческие мысли, которые называет своими «умствованиями», с такою строгостью и честностью в этом первом произведении, с каким впоследствии уже никогда не судил себя даже на знаменитых, столь жгуче-покаянных и самобичующих страницах «Исповеди» [Мережковский 2000: 15-16]. В Толстом, по мнению Мережковского, сочетаются два начала: христианское и языческое, причем, преобладает явно последнее, и Мережковский называет писателя «тайновидцем плоти», и далее сравнивая Толстого и Достоевского, пишет: «Таковы они в своем вечном противоречии и вечном единстве, - …тайновидец плоти, Лев Толстой, тайновидец духа, Достоевский; один стремящийся к одухотворению плоти, другой - к воплощению духа» [Мережковский 2000: 187]. Достоевский, по мнению Мережковского, заглянул в «бездны духа», как никто другой и увидел, что «у этой глубины нет дна» [Мережковский 2000: 187]. Хотя в подходе Мережковского присутствует некая схематичность (ведь языческое начало также присутствует в героях Достоевского и иногда даже это более ярко выражено, чем у героев Толстого, а князь Андрей, например, вряд ли может быть назван воплощением плотской стихии жизни), все же в своей яркой работе автор уловил главное принципиальное отличие художественного мира Толстого и Достоевского: показывая единство и борьбу телесного и духовного в человеке, Толстой стремится к уравновешенности в изображении этих начал, Достоевский же углубляется в сферы мысли, человеческого духа, при этом делая акцент на самых темных его проявлениях. Это отличие в полной мере проявляется в сравнении трилогии Толстого с романом «Подросток».

Еще более категорично противопоставляет Толстого и Достоевского В.В.Вересаев в известной книге «Живая жизнь» (1910 г.). Глава о Достоевском носит название «Человек проклят». Исследователь отмечает, что герои Достоевского, в частности, Подросток, неспособны любить людей, человечество (Подросток говорит, что он «вырос в углу»2 и больше всего хочет «уйти в свою скорлупу», а вот слова Версилова: «По-моему, человек создан с физической невозможностью любить своего ближнего» и т.д.), дьявол прочно засел в их душах и управляет ими, злоба, самые темные начала преобладают в людях. И главная причина этого: грядущая смерть и страх уничтожения, неверие в Бога: «Без Бога не только невозможно любить человечество, без Бога жизнь вообще совершенно невозможна» [Вересаев 1978: 276]. Исследователь верно подмечает все мучительные перекосы в душах героев Достоевского, но при этом сосредотачивается на анализе этих перекосов, а ведь почти в каждом романе писателя есть и такие герои, которые нашли и Бога и внутреннюю гармонию души и служат нравственным маяком «заблудшим» персонажам. В романе «Подросток» это, прежде всего, человек из народа - Макар Иванович, без которого воспитание Аркадия имело бы другие результаты.

Глава о творчестве Толстого называется у Вересаева «Да здравствует весь мир!». В противоположность героям Достоевского, стремящимся забиться в угол, герои Толстого ощущают свое единство с миром, даже если они находятся в одиночестве на природе (как Николай Иртеньев в лесу в главе «Юность»). Пока герои Достоевского умствуют и пытаются разумом обосновать необходимость «любить людей, быть нравственным и благородным», герои Толстого просто живут и наслаждаются жизнью, по мысли Вересаева. «Толстой вообще относится к разуму с глубочайшим недоверием», - пишет автор [Вересаев 1988: 339]. В определенном смысле, это справедливо, но разве глубокие размышления, философствования не являются отличительной чертой героя «Отрочества» и «Юности»? Да, только разумом нельзя постичь жизнь, но вместе с тем Н.Иртеньев - один из самых рефлектирующих героев русской литературы, и он весьма интенсивно

осмысляет все происходящее вокруг него. Доверие к природе и жизни - вот что держит героев Толстого и дает им силы, так как Толстой, в отличие от Достоевского, не видит злого в природе, он верит в ее мудрость и благосклонность к человеку: «Мудро, любовно и нежно ведет человека природа по его жизненной стезе»… И даже более того: «Бог есть жизнь, и жизнь есть Бог... Достоевский говорит: найди Бога, - и сама собой придет жизнь. Толстой говорит: найди жизнь, - и сам собой придет Бог. Достоевский говорит: отсутствие жизни - от безбожия, Толстой говорит: безбожие - от отсутствия жизни» [Вересаев 1988: 463]. Нельзя согласиться с исследователем, что у Толстого никогда не было «мистического ужаса» перед смертью, как у героев Достоевского, ведь тема смерти - одна из важнейших у Толстого, начиная с главы «Горе» в повести «Детство». А абсолютный культ жизни, якобы, имеющий место в творчестве Толстого ведет к идеалу природного человека, который в трилогии, в частности, проявляется лишь в определенные периоды духовного роста главного героя (в детстве Николеньки, моменты в юности). В целом, в книге Вересаева акцент сделан на различиях в подходе к человеку у Толстого и Достоевского, тогда как писателей многое и объединяло в этом вопросе.

В статье Л.С.Дробат «О романе Достоевского «Подросток» и трилогии Толстого» содержится сравнительный анализ произведений двух писателей. Автор статьи утверждает, что, приступая к написанию романа «Подросток», Достоевский хотел создать историю взросления человека в настоящей русской действительности, а не в той мифической, которая была изображена в трилогии Толстого. Достоевский не видит в современном ему мире тех устоев и традиций, которые существовали в период, описанный Толстым, напротив, он находит, что «уже множество таких… родовых семейств русских с неудержимою силою переходят массами в семейства случайные и сливаются с ними в общем беспорядке и хаосе» . Герою Достоевского, в отличие от Николеньки Иртеньева, не было дано в его детстве «ни устоявшегося быта», ни «теплоты родственных отношений» патриархальной семьи. И поэтому отсутствие «связи с «родовыми преданиями» делает воспоминания Аркадия отрывочными, резкими» [Дробат 1984: 73]. Как отмечает Дробат, и Аркадию, и Николеньке присущи дурные наклонности, например, тщеславие, самолюбие (хотя их проявления различны и зависят от среды, эпохи, особенностей личности). При этом важно, что, несмотря на разницу эпох, сословий, описанных у Толстого и Достоевского, авторы в равной степени видят в личности своих героев и сопротивляемость дурным влияниям среды, то здоровое нравственное ядро, которое способно удержать их от пагубных влияний внешнего мира, т.е. автор статьи подчеркивает гуманистическое отношение обоих писателей к человеку, веру в него, несмотря на все его заблуждения и пороки. В целом, статья Дробат содержит много ценных мыслей и глубоких замечаний на интересующую нас тему.

Очень глубокий анализ творчества Толстого и Достоевского (в их сравнении) мы находим в книге Г.Д. Курляндской «Нравственный идеал героев Л.Н.Толстого и Ф.М.Достоевского». Автор тщательно изучает понимание человека и метод изображения его духовного мира во всей его противоречивости у двух писателей. Исследователь пишет, что Толстой, конечно, усвоил уроки Ж.Ж. Руссо о добрых началах человеческой природы и пагубном влиянии цивилизации на воспитание человека, но писатель «не ограничился руссоистскими достижениями в трактовке человеческой личности», но сумел не только «углубить художественную традицию просветительской мысли», но и «поднять ее на качественно новую ступень, сказать новое слово в изображении человека в его сложнейших взаимоотношениях с историей и природой» [Курляндская 1988: 13].

«Просветительские тенденции в творчестве Л.Н.Толстого, связанные с противопоставлением натуры, безусловно положительной сущности порочности общественного устройства, искажающей ее, побеждаются диалектическим пониманием внутренней жизни человека», - справедливо пишет автор [Курляндская 1988: 24]. Толстой, как никто до него, сумел показать, насколько сложен процесс роста и формирования личности, до чего неоднозначны все влияния на нее - и внешние, и исходящие из глубин души самого человека: « В переживаниях толстовского героя все диалектически сложно и взаимопереплетено. Нельзя сводить зло в человеке лишь к воздействию порочной общественной среды. Зло и добро не существуют в механических расщеплениях и контрастах; «диалектика души» состоит в изображении тонких и едва уловимых переходов между ними… Например, психологические состояния Николеньки Иртеньева отличались… переплетением противоречивых внутренних стимулов. Стремление нравственно совершенствоваться незаметно… переливалось в самолюбование… Так или иначе, это «телесное», личное вносит эгоистические оттенки в самые высокие состояния души» [Курляндская 1988: 25]. И главная проблема для духовного становления человека заключается в его индивидуальной ограниченности на земле, по мысли Толстого-философа, эгоизм мешает стать вполне духовно свободным. А вся жизнь человека, в сущности, это колебания «между полярными крайностями: жертвенным порывом слияния с другими» и «самолюбивым сознанием своей ценности». При этом, как отмечает исследователь, Толстой твердо верит в возможности человека преодолеть «телесное», узколичное и вырасти до всеобщих ценностей. Сравнивая творчество писателей, Курляндская замечает, что подобно Толстому Достоевский развивает учение просветителей и «обращается к диалектическому пониманию сложности и противоречивости самой натуры человека. Добро и зло не являются внешними силами, они коренятся в самой природе человека и подчас нераздельно сливаются друг с другом, оставаясь вместе с тем противоположностями» [Курляндская 1988: 59]. Так же, как Толстой, Достоевский понимал двойственную природу человека (духовную и материальную одновременно). Зло запрятано в человеке очень глубоко, и часто он с удовольствием отдается стихии зла, но тем энергичнее потом кается и клеймит себя, порой даже преувеличивая свои грехи. Но в главном, как пишет автор работы, «именно признании закона жизни как закона любви Достоевский смыкается с Толстым» [Курляндская 1988: 63]. Эти рассуждения и открытия автора важны и для темы воспитания личности, ведь здесь раскрывается то, как писатели понимали природу человека, в том числе и природу ребенка. Достоевский изображает «борьбу противоположных начал в личности героя» (и подростка тоже), который доходит до последней черты, но не теряет способности к возрождению благодаря своей свободной духовной сущности. Таким образом, пишет автор, оба писателя верят, несмотря ни на что, в конечную победу добрых начал в человеке. Глубокие выводы и открытия в вопросах психологизма Толстого и Достоевского, их понимании духовного становления человека Курляндская делает, в основном, на материале таких романов, как «Война и мир», «Преступление и наказание», «Идиот», где изображены уже взрослые (хотя и молодые) герои. И хотя открытия Курляндской вполне применимы и к трилогии Толстого, и роману «Подросток», все же вопрос об изображении процесса взросления человека, возрастных изменений его души остается за пределами исследования. Также автор не рассматривает тему роли воспитателя, человека, являющегося нравственным авторитетом для молодого героя, что, на наш взгляд имеет чрезвычайное значение в детском и подростковом возрасте.

Г.С.Померанц в книге «Открытость бездне: встречи с Достоевским» проводит довольно смелое сравнение Толстого и Достоевского, которые, с точки зрения автора, едины в неприятии цивилизации, «основанной на атомизме личности, поставившей на место чувств, связывающих людей в семью, общество, народ, сухой эгоистический расчет, пахнущий чистоганом» [Померанц 2003: 42]. Более того, по мнению автора, любимые герои Толстого и Достоевского очень похожи, их отличают лишь условия, в которых они сформировались: мыслящий герой Толстого, например, Николай Иртеньев - это тот же «подпольный» человек Достоевского, но «выращенный в льготных условиях», а герой Достоевского - это Николай Иртеньев, «перенесенный в крайне неблагоприятные условия», которые «издергали» его нервы, доведя «до хронической интеллектуальной истерики» [Померанц 2003: 21]. А различие между Толстым и Достоевским, только в их разном отношении к одному и тому же, условно говоря, «подпольному человеку»: если Толстой верит, что его герой может вернуться к своей истинной разумной и доброй природе, то Достоевского скорее интересует, как один Смешной человек может «развратить все человечество». Иначе говоря, Толстой делает акцент на добром начале в человеке, а Достоевский рассматривает в увеличительное стекло зло в природе человека, хотя сами герои обоих писателей очень похожи. Автор книги даже называет талант Достоевского «жестоким» вслед за другими исследователями, так как Достоевский преувеличивает зло, чтоб его лучше рассмотреть, беспощадно препарируя душу человека. И все же думается, что у Достоевского не столько «жестокий», сколько сострадательный талант: ведь, вскрывая зло в природе человека, он свято верит в победу доброго начала души. На наш взгляд, автор работы во многом прав, хотя такое сближение героев Толстого и Достоевского все же выглядит несколько условно: главное, что отличает героев Толстого - это укорененность в своей культурной среде и гармоничная уравновешенность интеллектуальной и эмоциональной сфер личности, а также непременная близость к народной почве (образ Натальи Савишны в трилогии). Автор работы сам далее отмечает, что принципиальное различие между Толстым и Достоевским заключается в том, что Достоевский «звал к почве», но эта «почва» не была «налаженным патриархальным бытом» (как у Толстого), а «внутренним слоем человеческой души, который открывали в себе святые средних веков» [Померанц: 2003: 43]. Продолжая это сравнение, автор отмечает, что роман Толстого похож на «патриархальную аристократическую семью», где «все на своих местах, во всем определенный порядок» [Померанц: 2003: 54], а герои Толстого являются здоровыми характерами, они идут по стопам своих отцов и дедов. А в романах Достоевского в одной гостиной могут встретиться представители самых разных сословий, т.к. все «сословные рамки рухнули», и традиция не определяет жизнь людей. И, конечно, нельзя не признать правильным вывод автора в конце главы: «Для обоих только в человеке самом - единственная полная человеческая истина» [Померанц: 2003: 60].

В одной из работ последних лет, статье И.Н.Карташова «Проблемы воспитания в творческом сознании Л.Н.Толстого и Ф.М.Достоевского», отмечается, что в последние годы творчество обоих писателей «все более становится предметом пристального педагогического интереса» [Карташов 2003:377]. Автор отмечает, что герои Толстого и Достоевского - «интеллектуалы, способные глубоко чувствовать», в том числе и то, что нравственно, а что - нет. Иными словами, развитие чувств, мышления увеличивает шансы правильно ориентироваться и в мире нравственных ценностей, поэтому сложный духовный мир героев - в центре внимания авторов. Оба писателя подробно описывают эмоциональную сферу ребенка, т.к. именно этой сфере принадлежит решающая роль в развитии мышления, психики человека. И если Николенька растет в атмосфере, в целом, психологически комфортной в детстве, то у Аркадия налицо дефицит общения и с родными, и со сверстниками, что приводит к формированию предельно закрытого, индивидуалистического характера. Как уже установлено, «дефицит общения является одной из важнейших причин задержек и отклонений в психическом развитии ребенка» [Кон 1982: 29].

Оба писателя, при этом, «оставляли за человеком право свободно выбирать между добром и злом» [Карташов 2003: 376], и в этом проявилось их особое уважение к человеку, уверенность в его способности самому разобраться в сложностях этого мира. Можно отметить, что автор исследования согласен с предшественниками, занимавшимися данной проблемой, в самом главном выводе: в деле нравственного выбора особую роль играет «совесть, в понимании Толстого и Достоевского, интуитивный оценочный критерий, осуществляющий связь с Богом, истиной» [Карташов 2003: 379]. С этим выводом автора работы нельзя не согласиться.

Трилогия Л.Н.Толстого тщательно изучена, особенно в советском литературоведении. Например, в книге Чуприной И.В. «Трилогия Л.Толстого «Детство», «Отрочество» и «Юность» дается подробный анализ первого произведения Толстого: его замысел, идейно-художественная концепция, место в литературной критике того времени. Автор отмечает, что главной задачей Толстого в период работы над трилогией было показать «процесс нравственного формирования личности» [Чуприна 1961: 79]. Толстой, по мнению исследователя, признает в человеке «исконно доброе начало», настолько сильное, «чтобы противостоять искажающим факторам и, в конечном счете, победить» [Чуприна 1961: 74]. Основное внимание автора «направлено внутрь развивающейся и изменяющейся человеческой души, на две ее противоположные стороны: добро и все, что ему мешает. Борьба этих противоположных сторон в человеке составляет главный конфликт произведения» [Чуприна 1961: 83]. В первой части трилогии, повести «Детство», Толстой показывает наиболее «положительную фазу» развития, «когда природное добро преобладает», душа Николеньки любовно открыта всему миру; в отрочестве происходит затмение «глубинной доброй душевной сущности» наносными влияниями среды и личным эгоизмом; а в юности пробуждается моральное желание совершенствоваться, которое начинает отрицать ложный верхний слой души. Иными словами, смысловой центр трилогии - это «изображение внутренней эволюции развивающейся личности, причем, имеется в виду сначала искажение изначальной доброй сущности и затем возрождение ее» [Чуприна 1961: 73]. Чуприна справедливо отмечает, что Толстой, решая вопрос формирования личности, придает огромное значение среде, в которой оно происходит, в трилогии это влияние в основном отрицательное, но в душе Николая постоянно живет «природное нравственное чувство», которое «верно указывает ему добро и зло». Нельзя не согласиться с исследователем в том, что Толстой показывает процесс искажения природной доброй сущности человека под влиянием внешних (среды) и внутренних (тщеславие, эгоизм) факторов. Но это было бы неполной правдой. Среда, внешние влияния для Толстого - это не только нечто вредное, наносное в процессе формирования личности, внешний мир при всем его несовершенстве - это еще и ценнейший опыт для взрослеющей души, и он обогащает ее знаниями добра и зла.

Что касается романа «Подросток», то, по мнению исследователей его творчества, в целом, это произведение Достоевского является наименее изученным и оцененным. Хотелось бы отметить статью Бурсова Б. «Подросток - роман воспитания», где содержится, на наш взгляд, много интересных открытий. Бурсов пишет о «благородстве» и «возвышенности» натуры Аркадия, его чуткости ко всем нравственным вопросам: «Возможно, мировая литература и не знает другого героя, который обладал бы столь чувствительной ко всякой несправедливости и столь часто обижаемой душой» [Бурсов 1971: 66]. Думается, однако, что герой трилогии Толстого обладает не менее чувствительной душой. Автор статьи замечает, что Достоевского интересует в романе сам процесс жизни, а не результат (своего рода «диалектика жизни»), Достоевский изображает жизнь «не как прошедшее, а как происходящее», и в этом особенность его стиля [Бурсов 1971: 67]. (И здесь, со своей стороны, хочется отметить определенную параллель с творческим методом Толстого, его «диалектикой души», открытой Чернышевским). Сравнивая роман Достоевского с классическим европейским «романом воспитания» XVIII-XIX века (например, «Ученические годы Вильгельма Мейстера Гете), автор статьи отмечает, что в русской литературе этот жанр не привился, а наши писатели изображали не только духовное становление героя, но и привязывали его путь к исторической эпохе и всегда выражали надежду на победу доброго в человеке. Так, Бурсов пишет: «Вообще, в двух последних романах Достоевского, «Подросток и «Братья Карамазовы» много отчетливей и настойчивее, чем было прежде, рвутся наружу силы добра и света» [Бурсов 1971: 65]. Анализируя образ Версилова, автор отмечает, что это «человек путающийся и не знающий пути» подобно самому Аркадию. Оба героя подвержены постоянным заблуждениям и ошибкам. «Версилов есть олицетворение беспорядка - главной темы и идеи романа», - отмечает Бурсов [Бурсов 1971: 70]. В этом хаосе романа Аркадий часто теряется, он мечется от отца (носителя дворянской идеи) к Макару Долгорукому (хранитель народных ценностей) и в результате обогащается мудростью обоих: «Подростку не остается ничего другого, как … найти свой собственный путь, как-то соединить опыт его двух отцов - Андрея Петровича Версилова и Макара Ивановича Долгорукого», - заключает исследователь [Бурсов 1971: 71]. Работа Бурсова является одной из самых глубоких, на наш взгляд, но она посвящена лишь одному роману - «Подросток».

Семенов Е.И. в работе «Роман Достоевского «Подросток» отмечает, что в русском реалистическом романе XIX века были «унаследованы и творчески переосмыслены» достижения «романа воспитания» XVIII-XIX вв. («Годы учения Вильгельма Мейстера» Гете (1796); «Эмиль, или о Воспитании» Ж.Ж.Руссо (1762); «Дэвид Копперфильд» Диккенса (1849); «Воспитание чувств» Флобера (1869) и особенно вера европейских писателей в человека как творца собственной судьбы, в возможность улучшения человеческой природы, социальных обстоятельств. В творчестве Толстого просветительская природа человека предстала не как воплощенный идеал, а как «вечно текучий, живой, нескончаемый, безостановочный процесс становления личности, совершенствующей себя в меняющемся мире» [Семенов 1979: 50].

Много интересных статей о романе Достоевского содержится в сборнике «Роман Ф.М.Достоевского «Подросток»: возможности прочтения», где высказывается следующая справедливая мысль: «Писатель нашел в себе мужество сказать правду и выразить ее в адекватной художественной форме (хаосоподобной, но не хаотичной)… Читатель оказался не готов к такому «подарку» [Роман «Подросток»: возможности прочтения 2003: 6].

В.А. Викторович в статье «Роман познания и веры» отмечает, что современная Достоевскому критика не сумела прочесть роман глубоко, только у Скабичевского мелькнула догадка, что этот хаос в романе является отражением хаотичной действительности. Исследователь отмечает, что все герои так или иначе несут отпечаток двойничества, нравственного раздвоения личности, особенно ярко проявлено это качество в Версилове и Аркадии, который имеет «душу паука», при этом искренне жаждет «благообразия». Цель Достоевского, по мысли автора, несмотря ни на что, «уверовать в образ Божий, заключенный в человеке» [Викторович 2003: 27]. При этом автор статьи не развивает мысль, как же достичь этого «благообразия», что же, кроме веры в человека, может помочь на этом пути. Н.С.Изместьева в статье «Слово творящее» в романе «Подросток»

предлагает довольно оригинальное прочтение романа. По мнению автора, в начале романа Аркадий не более чем марионетка в чужих руках, им играют, не воспринимая его всерьез как личность. От этого внешнего мира, напоминающего собой театр, герой уходит в свой сакральный внутренний мир и сам творит свою Вселенную с помощью слова. «Трагедия куклы завершается беспамятством. Болезнь полностью освобождает героя от власти ярлыка и знаменует переход в реальность иного типа» [Изместьева 2003:162]. Появление Макара исцеляет Аркадия и является иллюстрацией притчи о пастыре и заблудшей овце, но самое важное событие происходит все же в связи с сотворением героем своего внутреннего мира посредством духовного слова, которым и являются его записи об истории собственной души. Едва ли можно согласиться с тем, что в начале романа Аркадий «ведет себя, как… шут, дурак» и «его наряжают, как куклу, играют с ним», но безусловно ценным является вывод о важности для Достоевского такого занятия героя, как написание записок, то есть пристальный взгляд вглубь души и попытки разобраться в ней.

В книге «Литературное предисловие: вопросы истории и поэтики» Лазареску О.Г. пишет об особой важности для Толстого нравственной стороны искусства, и это проявляется даже в самой художественной форме, жанре. По мнению автора, Толстой показывает путь «духовных испытаний» «меняющегося до неузнаваемости героя» [Лазареску 2007: 306]. Автор работы анализирует особенности романа «Война и мир», но высказанные идеи имеют прямое отношение и к трилогии, где также «идеал различения «добра и зла» является смысловым стержнем произведения. Как отмечает далее исследователь, в романе Достоевского «Подросток» предисловие «выступает не только как метафора «лишнего» или «прошлого», а как структурная часть самого романа» [Лазареску 2007: 310], а само произведение повествует о предварительном периоде, который является как бы предисловием к началу новой настоящей эпохи в жизни героя.

«Предисловие в этом новом жанре является… способом создания новых форм» [Лазареску 2007: 311] красоты и порядка, при этом Достоевский «проблематизировал само понимание завершенности», которая стала весьма условной и скорее передает «дух времени». Для нашей темы особый интерес представляет идея автора о том, что роман «Подросток» «построен на совмещении, синхронизации и взаимозаменах различных дискурсов: факта и идеи, которой одержим герой и которая заменяет ему факт; «записок» о жизни и самой жизни, переживаемой как написание романа… Подобное совмещение вносит в романный дискурс новые координаты, открывая новые возможности гибридизации романного жанра» [Лазареску 2007: 310]. Такое совмещение различных дискурсов также передает «дух времени», поэтому потребность описать свою жизнь у Подростка возникает не случайно, эта тяга к порядку, «благообразию» несет и воспитательный смысл.

Одной из последних работ о творчестве Достоевского является диссертация Макаричева Ф.В. «Художественная индивидология в поэтике Ф.М.Достоевского», в которой автор предлагает новый подход к изучению системы образов романов Достоевского. Макаричев критически подходит к существовавшему до сих пор типологическому подходу в интерпретации образов Достоевского, он утверждает: «Целый ряд традиционно выделяемых «типов» (идеолог, двойник, юродивый, приживальщик и др.) обнаруживают свойства сопрягаться в одном образе героя, так что типологические границы между ними размываются…» [Макаричев 2017: 15]. Так, в одном образе «в разных сюжетных условиях» выходит на первый план то одно, то другое типическое свойство. Образы героев Достоевского отличаются, по мнению автора, динамической синтетичностью свойств и признаков. Ученый видит в романе «Подросток» выражение темы «приживальщичества» в упрощенной форме - Аркадий при Версилове и Макаре, а тип двойника в романе представлен образом Версилова («особенно в канун трагического раздвоения его личности»). Думается, на наш взгляд, что образ Аркадия тоже несет печать двойничества: в нем уживаются лучшие качества (бескорыстие, тяга к общению, семейный инстинкт) и замкнутость, желание уйти в свой угол, даже цинизм. При этом автор исследования отмечает, что часто амплуа героя, например, «юродивого» присуще почти всем значимым персонажам романов Достоевского, и в сценах «надрывов» и «изломов» обязательно присутствует элемент юродства. Здесь можно от себя добавить, что есть эта черта и в образе Аркадия, юродствующего, например, в пансионе Тушара.

Исследователь видит в системе образов романов Достоевского два полюса, между которыми и располагаются все персонажи: рационалист, скептик (например, Версилов) и верующий в Божественное начало (Макар).

Представляет интерес анализ образа Версилова, в котором, по мнению автора работы, сочетаются две противоположные идеи: западничество и славянофильство, что выражается у Версилова в особом таланте лицедейства. Причем, Версилов считает «умение представляться» характерной чертой дворянства, тем самым, раскрывая свою нравственную ущербность, трагическое раздвоение. Таким образом, можно продолжить эту мысль в свете нашей темы: Достоевский показывает, как сложно подрастающему поколению определиться в жизни, если «отцы» сами лишены цельного мировоззрения. Тип убивает личность, как считает автор работы, но герои- образы Достоевского способны «отдаваться разным стихиям человеческой натуры» [Макаричев 2017: 41], они синтетичны и полифункциональны. Работа Макаричева, несомненно, заслуживает большого внимания и изучения всеми, кто интересуется вопросами поэтики Достоевского.

В данной работе автор, конечно, опирается на все те открытия, которые были сделаны в работах более ранних исследователей творчества Толстого и Достоевского. Вместе с тем, будет предпринята попытка развить и конкретизировать идеи, касающиеся темы воспитания личности в рассматриваемых произведениях писателей. При этом акцент будет сделан на том, что Толстой и Достоевский, глубоко изучив психологию и вопросы нравственного развития, пришли к близким выводам о путях воспитания совершенного человека, но по-разному выразили это в своих произведениях.

Тема данной работы является актуальной в настоящее время, поскольку великие писатели затронули глубинные вопросы воспитания личности, и их открытия в этой области всегда будут востребованы обществом. Благополучное семейство Иртеньевых и «случайное» семейство в романе Достоевского - это равно актуально для нашего времени, так как и в современных реалиях можно найти в той или иной степени такие семейства.

Объектом исследования в данной работе являются два классических произведения русской литературы на тему воспитания личности, в которых весьма обстоятельно исследуется данный вопрос: трилогия Л.Н.Толстого «Детство. Отрочество. Юность» и роман Ф.М.Достоевского «Подросток».

Предметом исследования данной работы является проблематика этих произведений: этапы и пути становления личности, факторы, влияющие на формирование характера, нравственный идеал человека в понимании и изображении Л.Н.Толстого и Ф.М.Достоевского, художественные приемы раскрытия данной темы.

Цель данной работы: выяснить, что было общего в решении темы воспитания у Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского и что их различает, а также какие идеи авторов могут быть востребованы в настоящее время в деле воспитания личности современного человека.

Для достижения данной цели необходимо решить следующие задачи : 1) изучить научную литературу по данной теме; 2) обобщить идеи и научные открытия литературоведов, занимавшихся данной темой; 3) определить влияние среды на формирование личности в романах двух писателей; 4) определить пути достижения идеала совершенного человека через анализ этапов становления личности в избранных романах.

Новизна исследования заключается в преимущественном внимании к тому, что объединяет двух писателей в вопросе воспитания личности, и как их открытия могут быть использованы в наше время.

Цели и задачи исследования предопределили следующую структуру работы: данная работа включает в себя введение , две главы и заключение . Глава первая содержит сравнение позиций писателей по вопросу влияния среды на становление личности, соотношения внешних (социальных) и внутренних («труд души») факторов жизни в формировании человека, значения семьи для ребенка, его социального положения на

примере исследуемых в работе произведений.

Глава вторая рассматривает такую проблему, как представление Толстого и Достоевского о том, что такое вообще совершенный человек, можно ли им стать и каким образом этого достичь в социально несправедливом обществе.

В конце работы прилагается список использованной литературы.

Глава 1 . Человек и мир: влияние среды на воспитание личности

1.1 Этапы взросления человека

Л.Н.Толстой уделял всю жизнь особое внимание ребенку и сам был педагогом-новатором, автором педагогических статей и новых методов обучения (в период преподавания в яснополянской школе). Толстой писал: «Во всех веках и у всех людей ребенок представляется образцом невинности, безгрешности, добра, правды и красоты. Человек родится совершенным - есть великое слово, сказанное Руссо, и слово это, как камень, останется твердым и истинным» . И хотя впоследствии писатель усложнил свое отношение к концепции Руссо, все же в творчестве Толстого ребенок, во многом, остался эталоном нравственной чистоты и добра. Поэтому глубоко символично, что первое опубликованное произведение писателя посвящено теме детства: первая часть трилогии «Детство. Отрочество. Юность»» была напечатана в 9 номере журнала «Современник» за 1852 год, когда автору было 24 года. А на склоне лет, создавая «Воспоминания» (1901г.), Толстой отметит, что с рождения до 14 лет он пережил «невинный, радостный, поэтический период детства», за которым последовал «ужасный 20-летний период… служения честолюбию, тщеславию» . Именно эти годы с 10 до 16 лет (частично) и описаны в трилогии Толстого. Причем, автора интересовали, прежде всего, не внешние события жизни героя, а его внутренний мир, «история души человеческой» в период ее взросления. Такое художественное изображение внутреннего мира маленького человека было новым словом в литературе. Как известно, это дало основание критику Чернышевскому в статье о ранних произведениях Толстого определить новый художественный метод начинающего писателя как «диалектику души», то есть описание «самого психического процесса» [Чернышевский 1978: 516], его форм, его законов. Читатель впервые увидел мир глазами 10- летнего ребенка Николая Иртеньева - чувствительного, сложного, нравственно одаренного человека. Толстой сумел показать самоценность духовного мира ребенка, уникальность его детского взгляда на мир и даже в чем-то его превосходство над взрослыми. Думается, что Толстой мог по праву сказать: « Когда я писал «Детство», то мне казалось, что до меня никто еще так не почувствовал и не изобразил всю прелесть и поэзию детства» (1908). Глубинная психологическая сущность этого периода жизни человека независимо от среды - вот что главное для автора трилогии. Интересно, что в первоначальной редакции повести «Детство» (набросок «Четыре эпохи развития» - лето 1851г.) главным героем является незаконный сын некоей княгини, который объясняет свои несчастия «случаем», т.е. внешними обстоятельствами, но позже Толстой отходит от этого замысла и тема «среды» проявляется уже по-другому. Главным же в трилогии становится «история души» в ее глубинных процессах и общечеловеческие стороны в психологии ребенка.

Конечно, герой Толстого Николай Иртеньев показан социально детерминированным персонажем. И вся его чувствительность вписывается в культуру того аристократического семейства, где он родился и растет, хотя автор и делает акцент на всеобщности законов детства. Как писатель-реалист Толстой точно отражает привычки, обычаи, культуру именно того круга, к которому сам принадлежал, и поэтому даже в детстве, когда ребенок готов любить весь мир, начиная от муравьев в лесу, социальное, сословное начало так или иначе проявляется и в нем. Например, в главе «Наталья Савишна» описана сцена обиды Николеньки на добрую старушку: «Наталья Савишна, просто Наталья , говорит мне ты и еще бьет меня по лицу мокрой скатертью, как дворового мальчишку. Нет, это ужасно!» . В этих мыслях уже отчетливо виден барин, хотя герою только 10 лет! Таким образом, как пишет Курляндская, лежащая в глубине «я» духовная основа жизни, составляющая сущность человека, проявляется обусловленной, исторически, социально детерминированной» [Курляндская 1988: 94]. Но все же эта «свободная духовная сущность» берет свое и в данной сцене: сначала Николенька плачет «от злости», а потом после примирения со старушкой «слезы потекли еще обильнее, но уже не от злости, а от любви и стыда» . Так, изображая внутренний мир героя, автор четко фиксирует все внешние воздействия на душу Николеньки-ребенка и дифференцирует чисто психологические, социальные и возрастные мотивы чувств и переживаний. Если сравнивать в этом аспекте все части трилогии, то именно в повести «Детство» герой наиболее автономен и счастлив в своем детском мирке, т.к. он меньше способен осмыслять внешние события. Его детскость охраняет безмятежный внутренний мир от вторжения всего негативного, и если оно все же проникает в его душу, то не оставляет глубоких следов. Так, быстро проходит негативный эффект от недовольства Карлом Иванычем в 1 главе, неудачи на охоте, разлуки с маменькой и т.д. Даже смерть матери по- настоящему напугала Николеньку, только когда он услышал крик ужаса крестьянской девочки, которая увидела в гробу лицо покойной матушки: «…и мысль, что… лицо той, которую я любил больше всего на свете, могло возбуждать ужас, как будто в первый раз открыла мне горькую истину и наполнила душа отчаяньем» . Характеризуя эпоху детства, Толстой отмечает те черты, которые и делают ее счастливой, несмотря ни на какие внешние события. Это, прежде всего, внутренний настрой ребенка, у которого «две лучшие добродетели - невинная веселость и беспредельная потребность любви - были единственными побуждениями в жизни» . Конечно, детство дворянского мальчика в относительно благополучном семействе таким и должно быть, но все же внутренняя установка на любовь ко всему («Еще помолишься о том, чтобы дал Бог счастия всем, чтобы все были довольны…» ) делает эпоху детства лучшим, по мысли Толстого, этапом жизни.

1.2 Типы семейств

Огромное значение, при этом, имеет то окружение из взрослых людей, которое и создает условия для проявления этих лучших детских черт личности. В повести это, прежде всего, члены семьи Николеньки, которые делают самое важное для него - любят его и вызывают в нем ответное чувство: маменька, Наталья Савишна, Карл Иваныч и др. Центральным образом в этом ряду является, конечно, образ матушки Натальи Николаевны Иртеньевой. Интересно, что сам Толстой рано потерял мать: ему было полтора года, когда Мария Николаевна скончалась, и Толстой ее не помнил, а в повести «Детство» образ матушки является, безусловно, главным нравственно-смысловым центром, тем стержнем, на котором держится благополучный в духовном плане мир ребенка. Тем самым Толстой подчеркивает мысль, что без матери не может быть по-настоящему полноценного счастливого детства, и, создавая картину идеального мира Николеньки в первой части трилогии, Толстой отступает от автобиографической правды и описывает смерть матушки, когда главному герою уже 10 лет. Наличие любящей матери - непременное условие формирования здоровой личности ребенка, ее любовь (даже в форме воспоминания, представления о ней, если она рано ушла из жизни) будет потом сопровождать человека всю жизнь и являться всегда незримой опорой в психологическом смысле. Примечательно, что у самого Толстого это тоже проявлялось даже в последние годы жизни. Вот запись Толстого (ему 78 лет!) от 10 марта 1906 года о желании «прильнуть к любящему жалеющему существу и … быть утешаемым»: «Да, она, высшее мое представление о чистой любви… земной, теплой, материнской… ты, маменька, ты приласкай меня. Все это безумно, но все это правда» . А в «Воспоминаниях», написанных на склоне лет, Толстой рисует такой образ матери: «Она представлялась мне таким высоким, чистым, духовным существом, что часто (в средний период моей жизни) во время борьбы с одолевавшими меня искушениями, я молился ее душе, прося ее помочь мне, и эта молитва всегда помогала мне» .

Не менее значимым является образ Натальи Савишны, которая выполняет функцию няни, бабушки, очень любящего, близкого Николеньке человека. Маменька и Наталья Савишна - два самых близких Николеньке образа, и именно они создают ту нравственно здоровую атмосферу, которая является прочным психологическим фундаментом на всю последующую жизнь. Не случайно, последняя глава повести «Детство» посвящена воспоминаниям о Наталье Савишне и матушке и описанию смерти старушки, которая, как пишет автор, «имела такое сильное и благое влияние на мое направление и развитие чувствительности» . Можно сказать, что Николеньке повезло в детстве видеть перед собой такие образчики добродетели, как Наталья Савишна, маменька, и именно реальный пример и пережитые светлые, теплые моменты воспитали его душу и придали ему нравственные силы для моральных ориентиров в будущей жизни. «Вся жизнь ее была чистая, бескорыстная любовь и самоотвержение», - пишет автор о Наталье Савишне . Таких людей, справедливости ради, не очень часто можно встретить в жизни, поэтому невозможно надеяться, что каждому человеку так повезет в детстве, как Николеньке. Главный герой сам сумел по достоинству оценить душу Натальи Савишны, уже став взрослым, а в детстве, как пишет Толстой, «мне и в голову не приходило, какое редкое, чудесное создание была эта старушка» . Как справедливо пишет Н.Ю.Белянин, «формирование Николеньки как личности под влиянием Карал Иваныча, Натальи Савишны, maman, откроет перспективу гармонии мироздания» [Белянин 2003: 355].Нельзя не заметить, что особое значение для воспитания здоровой личности Николеньки имеет тот факт, что и маменька, и Наталья Савишна описаны как глубоко религиозные личности. Кротость, смирение, терпение и самоотвержение - такие добродетели отличают их обеих. Не случайно, целая глава «Гриша» посвящена юродивому «великому христианину», чья вера была так сильна, а молитва, которую подслушали дети, произвела такое сильное впечатление на Николеньку, что воспоминания о нем, как пишет Толстой, «никогда не умрут в моей памяти» . Тема роли религии в воспитании - одна из основных в трилогии, и поэтому не случайно в повести «Юность», где описано возрождение души главного героя, есть главы «Исповедь», «Поездка в монастырь», в которых автор возвращается к теме веры, покаяния, христианского смирения. В детстве Николенька видел живые примеры истинно христианского поведения: маменька, Наталья Савишна, Гриша, и он на всю жизнь сохранит эти воспоминания. Для Толстого эта тема особенно важна, так как он сам к старости пришел к истинной религиозности (уже сознательно) и признавался, что вера простого народа ему в этом очень помогла. Анализируя проявление религиозного чувства в разные периоды взросления, Толстой писал в черновиках к роману «Четыре эпохи развития»:

«Чувство любви к Богу и к ближним сильно в детстве, в отрочестве чувства эти заглушаются сладострастием, самонадеянностью и тщеславием, в юности гордостью и склонностью к умствованию, в молодости опыт житейский возрождает эти чувства» .

Чрезвычайную важность семейных условий в деле формирования личности отмечает современный психолог И.С.Кон: «Практически нет ни одного социального или психологического аспекта поведения подростков и юношей, который не зависел бы от их семейных условий в настоящем или в прошлом» [Кон 1982: 77]. Можно сказать, что Николенька получил в раннем детстве такую сильную прививку от зла и лжи, которые он увидит в мире в большом количестве, что он уже не сможет слишком серьезно заблудиться и нравственно пасть, несмотря на все жизненные трудности. Как пишет Белянин, Николенька «вынес из жизненных испытаний гармонию мировосприятия, что свидетельствует об укорененности христианских добродетелей в его сознании» [Белянин 2003: 358]. Итак, все, что получил Николай в детстве, настолько глубоко укоренилось в нем, что составляет сущность его души и подсознания.

Подобные документы

Николай Иртеньев – главный герой трилогии Л.Н. Толстого "Детство. Отрочество. Юность", от лица которого ведется повествование. Изменение увлечений героя, его личностной позиции, отношения к миру и стремления к самоусовершенствованию на протяжении повести.

сочинение , добавлен 07.05.2014


Жизнь в столице и московские впечатления великого русского писателя Льва Николаевича Толстого. Московская перепись 1882 года и Л.Н. Толстой - участник переписи. Образ Москвы в романе Л.Н. Толстого "Война и мир", повестях "Детство", "Отрочество", "Юность".

курсовая работа , добавлен 03.09.2013


Душевный мир героев в творчестве Л.Н. Толстого. Добро и зло в романе "Преступление и наказание". Стремление к нравственному идеалу. Отражение нравственных взглядов Л.Н. Толстого в романе "Война и мир". Тема "маленького человека" в романах Достоевского.

курсовая работа , добавлен 15.11.2013


Детство и отрочество Льва Николаевича Толстого. Служба на Кавказе, участие в Крымской кампании, первый писательский опыт. Успех Толстого в кругу литераторов и за границей. Краткий обзор творчества писателя, его вклад в русское литературное наследие.

статья , добавлен 12.05.2010


Тема детства в ранних романах Ч. Диккенса. Поэтика детства у Достоевского и её реализация в романах "Подросток" и "Братья Карамазовы". Сопоставление диккенсовской концепции детства и христианской концепции детства в произведениях Ф.М. Достоевского.

дипломная работа , добавлен 26.10.2014


Нравственно-поэтическая характеристика романа Ф.М. Достоевского "Идиот". История написания романа, его нарвственная проблематика. Характеристика образа Настасьи Филипповны в романе Ф.М. Достоевского, ее нравственный облик, последний период жизни.

дипломная работа , добавлен 25.01.2010


Детство и отрочество Фёдора Михайловича Достоевского. Период учебы в инженерном училище. Кружок М.В. Буташевича-Петрашевского. Каторга и ссылка в Омске. Встреча со своей первой женой Марией Дмитриевной Исаевой. Расцвет творчества, вторая женитьба.

презентация , добавлен 27.05.2015


Исторические предпосылки романа Ф.М. Достоевского "Бесы". Анализ характеров действующих лиц романа. Образ Ставрогина в романе. Отношение к вопросу нигилизма у Достоевского и других писателей. Биография С.Г. Нечаева как прототипа одного из главных героев.

дипломная работа , добавлен 29.04.2011


Детство, юность и семья Льва Николаевича Толстого. Женитьба графа. Начало его литературной деятельности. Известность романов "Война и мир" и "Анна Каренина". Отношение писателя к церковному вероучению и духовенству. Последнее путешествие графа Толстого.

презентация , добавлен 09.05.2012


Л. Толстой как великий русский писатель. Рассмотрение особенностей художественных приемов в публицистическом творчестве русского писателя. Общая характеристика неповторимых шедевров литературы Л. Толстого: "Анна Каренина", "Детство", "Отрочество".

Рождение Л.Толстого как писателя было следствием исключительно напряженной духовной работы. Он постоянно и упорно занимался самообразованием, составил для себя грандиозные, на первый взгляд невыполнимые учебные планы и в значительной степени реализовывал их. Не менее важна его внутренняя, моральная работа по самовоспитанию, -- ее можно проследить по «Дневнику» будущего писателя: Л.Толстой ведет его регулярно с 1847 г., постоянно формулируя правила поведения и труда, принципы отношения с людьми.

Следует указать на три важнейших источника мировоззрения Л.Толстого: просветительскую философию, литературу сентиментализма, христианскую мораль. Он смолоду стал поборником идеала нравственного самоусовершенствования. Эту идею он находил в трудах просветителей: Ж.Ж.Руссо и его ученика Ф.Р. де Вейсса. Трактат последнего «Основания философии, политики и морали» -- одно из первых сочинений, прочитанных Л.Толстым, -- утверждал: «Общая … цель существования вселенной заключается в постоянном совершенствовании для достижения наивозможно большего добра, что достигается частным стремлением к усовершенствованию каждой отдельной частицы».

От просветителей у молодого Толстого поначалу возникла исключительная вера в разум, в способность его помочь человеку в борьбе с любыми предрассудками. Однако скоро он формулирует другой вывод: «Наклонности и мера разума не имеют влияния на достоинства человека». Л.Толстой стремился понять, откуда берутся человеческие пороки, и приходил к заключению, что «пороки души суть испорченные благородные стремления». Порча же происходит вследствие привязанности человека к миру земному. Большое влияние на писателя оказало «Сентиментальное путешествие» Стерна, в котором доминирующей идеей является противопоставление двух миров: мира существующего, «извращающего умы» людей, приводящего их к взаимной вражде, и мира должного, желанного для души. В Евангелии Толстой также нашел антитезу «мира сего» и «Царствия Небесного».

Однако молодому Толстому была чужда идея христианского кенозиса (самоумаления личности). Писатель верил во внутренние силы человека, способные противоборствовать эгоистическим страстям и пагубному влиянию земного мира: «Я убежден, что в человека вложена бесконечная, не только моральная, но даже физическая бесконечная сила, но вместе с тем на эту силу положен ужасный тормоз – любовь к себе или скорее память о себе, которая производит бессилие. Но как только человек вырвется из этого тормоза, он получает всемогущество».

Л.Толстой полагал любовь к себе, плотское начало в человеке явлением естественным: «стремление плоти – добро личное. Другое дело – стремления души – это субстанция альтруистическая, «добро других». Разлад двух начал в человеке и противоречие между потенциальным и реальным человеком Толстой ощущал как собственное, личное противоречие. Метод пристального психологического анализа, внимание к душевно-духовному процессу, когда одни, едва уловимые явления внутренней жизни сменяют другие, -- был поначалу методом самовосптания, прежде чем стал способом художественного изображения души человеческой – методом психологического реализма.

Толстовская «диалектика души» блистательно проявилась в его первом же значительном произведении – биографической трилогии «Детство. Отрочество. Юность», над которой он работал 6 лет (1851-1856). Задумана была книга «о четырех эпохах развития» -- повесть о молодости не была написана. Цель трилогии – показать, как человек входит в мир, как в нем зарождается духовность, возникают нравственные потребности. Внутренний рост человека определяется все меняющимся отношением его к окружающему миру и все более глубоким самопознанием. Повесть написана от лица взрослого человека, припоминающего кризисные моменты своего становления, но переживающего их со всей непосредственностью мальчика, подростка, юноши. Автора здесь интересовали общие возрастные законы человеческой жизни. Он протестовал против названия, данного первой части трилогии редактором журнала «Современник» Н.А.Некрасовым – «История моего детства»: к чему это слово «моего», важна не частная жизнь барчука Николеньки Иртеньева, а детство вообще как этап в развитии человека.

Для нормального детства характерен свой закон восприятия мира. Николеньке представляется, что радость – это норма жизни, а горести – отклонения от нее, временные недоразумения. Восприятие это определяется способностью ребенка любить близких ему людей без раздумий и рефлексий. Сердце его открыто людям. Ребенку свойственна инстинктивная тяга к гармонии людских отношений: «Счастливая, счастливая, невозвратная пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений».

Повесть фиксирует именно те моменты, когда эта гармония нарушается, причем не только драматическими событиями внешнего плана (вынужденный отъезд из родительского гнезда, потом – смерть матери), но и начавшейся внутренней, нравственно-аналитической работой. Николенька все чаще начинает замечать неестественность, фальшь в поведении родных и домочадцев (отца, бабушки, гувернантки Мими и др) и даже в самом себе. Не случайно герой вспоминает такие эпизоды в своей жизни, когда ему приходится оправдывать самого себя (поздравление бабушке, жестокое обращение с Иленькой Грапом и др.). Развитие аналитических способностей мальчика ведет к дифференцированному восприятию некогда единого «взрослых»: постоянному позерству отца он противопоставляет неизменную искренность и сердечность старой горниной Натальи Саввишны. Особенно важен эпизод, в котором герой наблюдает, как он и близкие прощаются с телом матери: его шокирует нарочитая эффектность позы отца, притворная плаксивость Мими, ему понятнее откровенный страх детей, а глубоко трогает лишь горе Натальи Саввишны – лишь ее тихие слезы и спокойные набожные речи доставляют ему отраду и облегчение.

Именно в этих описаниях сосредоточено «демократическое направление», которое Толстой в последнее десятилетие жизни подверг переоценке. В 1904 году в «Воспоминаниях» Толстой писал: «Для того, чтобы не повторяться в описании детства я перечел мое писание под этим заглавием и пожалел о том, что написал это, так это нехорошо, литературно, несикренно написано. Оно и не могло быть иначе: во-первых, потому, что замысел мой был описать историю не свою, а моих приятелей детства, и оттого вышло нескладное смешение событий их и моего детства, а во-вторых, потому, что во время писания этого я был далеко не самостоятелен в формах выражения, а находился под влиянием сильно подействовавших на меня тогда двух писателей Стерна (Сентиментальное путешествие)» и Тёпфера («Библиотека моего дяди»). В особенности же не понравилось мне теперь последние две части: отрочество и юность, в которых, кроме нескладного смешения правды с выдумкой, есть и неискренность: желание выставить как хорошее и важное то, что я не считал тогда хорошим и важным, -- мое демократическое направление».

В «Отрочестве» отражен закон другой возрастной стадии – неизбежный разлад подростка с миром, в котором он живет, неизбежные конфликты его с ближними и дальними. Сознание подростка выходит за узкие пределы семьи: в главе «Новый взгляд» показано, как впервые переживает он мысль о социальном неравенстве людей – слова подруги детства Катеньки: «Ведь не всегда же мы будем жить вместе… вы богаты – у вас есть Покровское, а мы бедные – у маменьки ничего нет». «Новый взгляд» сказался в переоценке всех людей: у каждого замены слабости, изъяны, но особенно – в новой самооценке. Николенька с мучительной отрадой осознает свою непохожесть на других (на сверстников, старшего брата и его товарищей) и свое одиночество. А исповедь учителя Карла Ивановича, рассказавшего свою автобиографию – историю человека-отщепенца, -- заставила Николеньку почувствовать себя личностью, духовно родственной ему. Разлад с миром совершается в результате потери детской невинности. Так, например, герой, воспользовавшись отсутствием отца, отпирает отцовский портфель и ломает ключ. Ссоры с родными воспринимаются как утрата доверия к миру, как полное в нем разочарование; вызывают сомнение в существовании Бога. Этот разлад не следствие недомыслия подростка. Наоборот, мысль его работает интенсивно: «В продолжение года, во время которого я вел уединенную, сосредоточенную в самом себе, моральную жизнь, все отвлеченные вопросы о назначении человека, о будущей жизни, о бессмертии души уже представлялись мне… Мне кажется, что ум человеческий в каждом отдельном лице проходит в своем развитии по тому жу пути, по которому он развивается и в целых поколениях». Герой в короткий срок пережил целый ряд философских направлений, промелькнувших в его сознании. Но умствования не сделали его счастливым. Наоборот, разлад между склонностью к рефлексии и потерянной верой в добро стал источником новых мучений. По мысли Толстого, человеку важно поскорее пройти полосу разъединения с людьми, пробежать «пустыней» отрочества, чтобы восстановить гармонию с миром.

«Юность» начинается с возвращения веры в добро. Глава первая заключительной повести «Что я считаю началом юности» открывается такими словами: «Я сказал, что дружба моя с Дмитрием открыла мне новый взгляд на жизнь, ее цель и отношения. Сущность этого взгляда состояла в убеждении, что назначение человека есть стремление к нравственному усовершенствованию и что усовершенствование это легко, возможно и вечно». Толстой и его герой не раз убедятся в том, насколько оно нелегко и несвободно, но до конца останутся верны этому пониманию цели жизни.

Уже в этой повести определяется, что совершенствование зависит от идеалов человека, а идеалы его могут оказаться смешанными и противоречивыми. С одной стороны, Николенька мечтает быть добрым, еликодушным, любящим, хотя сам же замечает, что нередко его жажда совершенства замешана на тривиальном честолюбии – на жедании показаться наилучшим образом. С другой стороны, в мечтах своих юноша лелеет не только общечеловеческий идеал гуманности, но и весьма примитивный светский образец человека commt il faut, для которого важнее всего отличный французский язык, особенно в выговоре; затем «ногти – длинные, очищенные и чистые», «умение кланяться, танцевать и разговаривать» и, наконец, «равнодушие ко всему и постоянное выражение некоторой изящной презрительной скуки».

Глава «Come il faut» была неоднозначно воспринята современниками. Н. Чернышевский увидел в повести «бахвальство павлина, хвост которого не закрывает его…». Однако текст главы показывает, насколько произвольным выглядит подобное прочтение. Николенька как светский человек относится с пренебрежением к университетским знакомым-разночинцам, однако вскоре убеждается в их превосходстве. Между тем первого университетского экзамена он не выдерживает, и его провал – свидетельство не только плохих познаний в математике, но и несостоятельности общих этических установок. Недаром повесть завершается главой со знаменательным названием «Я проваливаюсь». Автор оставляет своего героя в момент нового морального порыва – к выработке новых «правил жизни».

Первые повести Толстого предопределили особенности мировоззрения в позднем творчестве. В главе «Юность» одноименной повести намечается пантеистическое восприятие природы. «… и все мне казалось, что таинственная величавая природа, притягивающий к себе светлый круг месяца, остановившийся зачем-то на одном высоком неопределенном месте бледно-голубого неба и вместе стоящий везде и как будто наполняющий собой все необъятное пространство, и я, ничтожный червяк, уже оскверненный всеми мелкими, бедными людскими страстями, но со всей необъятной могцчей силой воображения и любви, -- мне все казалось в эти минуты, что как будто природа, и луна, и я, мы были одно и то же».

1. Введение. А.К. Толстой, как драматург

2.2Противопоставление человеческой и исторической правды в трилогии

2.5 Образ царя Фёдора – создание творческой фантазии Толстого

2.6 Борис Годунов в трактовке Толстого

2.7 Пьеса «Царь Борис» - катастрофа трилогии

3 Заключение. Трилогия Толстого – яркая страница русской исторической драматургии

Список используемой литературы

1. Введение. А. К. Толстой, как драматург

Алексей Константинович Толстой (1817-1875), писатель яркого и многогранного таланта, на протяжении всего творческого пути отличался неизменным интересом к историческим темам. Как органично входит история, например, в лирику Толстого, видно по стихотворению, без которого вообще невозможно представить себе этого поэта: «Колокольчики мои, цветики степные...» Из всех полевых цветов поэт выбирает именно колокольчик - «цветок-колокол»; а что слышится поэту в звоне колокольчиков - об этом сказано в начальном варианте стихотворения:

Вы звените о былом

Времени далеком,

Обо всем, что отцвело,

Чего нет уж боле…

Секрет своеобразия и очарования этого стихотворения в том, как интимно-лирически прочувствована здесь историческая тема.

Вслед за этим популярнейшим стихотворением вспомним наиболее значительное прозаическое произведение Толстого - исторический роман «Князь Серебряный». Предыстория создания романа отмечена интересной подробностью: обратившись (в конце 40-х годов) к этой теме, Толстой, по-видимому, первоначально пытался осуществить свой замысел в форме драмы. Так была сделана проба сил в той самой области творчества, которой через много лет целиком посвятил себя писатель: исторической драматургии. Семь лет жизни (1863 - 1869) зрелый художник отдал созданию, которое стало вершиной его творчества, - драматической трилогии на материале русской истории XVI века. Толстой обратился к тем временам, когда русское государство было потрясено внутренними катаклизмами, когда пресеклась древняя династия и Россия оказалась на пороге Смутного времени. Образ всей этой эпохи - одной из самых драматичных в русской истории - и запечатлел Толстой-драматург в своем историческом триптихе, в трех трагедиях: «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Федор Иоаннович» и «Царь Борис».

2. Основная часть. Историческая трилогия А.К. Толстого

2.1. Причины обращения автора к русской истории XVI века

Трилогия связана в единое целое не только хронологией - последовательностью трех царствований,- но и единством проблематики: в трех разных проявлениях драматург представил сквозную центральную идею «трагическую идею самодержавной власти» (по выражению известного литературоведа, академика Н. Котляревского). Проблема эта была и объективно актуальна в русском обществе 00-х годов XIX века, когда столь явствен стал (после Крымской войны) кризис самодержавия,- и лично для Толстого она была остро насущной. В условиях напряженной идейно-политической борьбы, когда центральным событием стало формирование революционно-демократической идеологии и эстетики, позиция Толстого была очень своеобразна. Он не скрывал своего неприятия революционно-демократического движения, не видя в нем ничего, кроме «нигилизма», - и в то же время, пользуясь своей близостью к императору Александру II, вступился за осужденного Чернышевского; с другой стороны, будучи аристократом по рождению и образу мыслей, Толстой резко критически относился к правительственным кругам и открыто выступал против самодержавного деспотизма, засилия бюрократии, цензурного произвола. Идеологию Толстого можно определить как «аристократическую оппозицию» - и в ней романтическая идеализация исчезнувших «аристократически-рыцарственных» форм жизни неотделима от его художнической природы, не находившей в современной действительности своих идеалов свободы, любви и красоты. «Вся наша администрация и общий строй - явный неприятель всему, что есть художество,- начиная с поэзии и до устройства улиц» - очень характерное для Толстого заявление. Поэт не приемлет бюрократизацию русского государственного строя, его удручает измельчание и перерождение «монархического принципа», он печалится об исчезновении «рыцарственного начала» в общественной и частной жизни, его отталкивают неразумность, уродства, беззаконие, косность в любых их проявлениях, - словом, его жажда гармонического устроения русской жизни остается неудовлетворенной.

Неприятие современной действительности, острое чувство кризисного состояния русской государственности, размышления о корнях кризиса и вообще о судьбе России - все это и обусловило обращение Толстого-драматурга к русской истории XVI века, к трем последовательным царствованиям: Ивана Грозного, Федора и Бориса Годунова.

2.2 Противопоставление человеческой и исторической правды в трилогии

Уже из названий трагедий видно, что в центре внимания Толстого - личности трех монархов: не социальные конфликты, а психологические пружины индивидуальных характеров, с их внутренними страстями, есть движущая сила этих исторических трагедий. При этом для художественно-исторического метода Толстого характерно главенство моральных категорий: исторические события он оценивал с точки зрения этических законов, которые казались ему одинаково применимыми ко всем временам. Драматургу не раз указывали на «несходство» его героев с реальными историческими деятелями; на это он отвечал (в записке под названием «Проект постановки на сцену трагедии «Смерть Иоанна Грозного»): «Поэт... имеет только одну обязанность: быть верным самому себе и создавать характеры так, чтобы они сами себе не противоречили; человеческая правда - вот его закон; исторической правдой он не связан. Укладывается она в его форму - тем лучше; не укладывается - он обходится и без нее». Противопоставляя «человеческую» и «историческую» правду, Толстой защищал свое право оценивать любую историческую реальность с позиций общечеловеческого морального смысла и пересоздавать эту реальность с помощью своего «нравственно-психологического историзма».

2.3 Концепция русской истории в представлении Толстого – художника

Чтобы понять, почему драматург избрал для начала своей трилогии царствование Ивана Грозного, нужно вспомнить своеобразную концепцию русской истории Толстого - художника.

Свои исторические представления, суждения, симпатии и антипатии Толстой неоднократно излагал в поэтической форме; но одна из его баллад представляет собой как бы «символ веры», где высказана главная идея его своеобразного «романтического историзма». Баллада эта - «Чужое горе». Лирический герой «Колокольчиков», скачущий на коне в степном просторе, как бы превращается здесь в некоего условно-исторического «русского богатыря»: его вольный бег скован дремучим лесом, в котором к нему за спину садятся три непрошеных седока, олицетворяющих давнее, но неизбывное горе России. Это - «Ярослава горе» (древнерусские княжеские усобицы), «татарское горе» (монгольское иго) и «Ивана Васильича горе» (правление Ивана Грозного). Для Толстого самое мрачное событие русской истории - это монгольское иго: оно не только уничтожило Древнюю Русь (обескровленную феодальными распрями), но и породило на русской почве те формы самодержавного деспотизма (наиболее полно воплощенного в Иване Грозном), которые исказили существо национальной жизни, как она сложилась в Древней Руси.

2.4 Основная идея пьесы «Смерть Иоанна Грозного»

Жестокий и кровавый деспотизм Ивана Грозного был для Толстого одним из трех главных зол всей русской истории; не удивительно, что поэт многократно обращался к этой эпохе в своем творчестве (баллады «Василий Шибанов», «Князь Михайло Репнин», «Старицкий воевода», роман «Князь Серебряный»). Когда же он приступил к работе над трагедией «Смерть Иоанна Грозного» (она создавалась в 1803 - начале 1804 г.) и ему потребовались многочисленные исторические материалы, то главным их источником стала книга, которая многие годы была любимым чтением поэта «История Государства Российского» Карамзина. «Разум превосходный», помраченный жестокой подозрительностью тирана; глубокие страсти и сильная воля, попавшие в «раболепство гнуснейшим похотям»,- этот портрет «изверга», ярко и патетически нарисованный Карамзиным, стал прообразом и для толстовского Иоанна. Однако материал, заимствованный из «Истории» Карамзина, драматург выстроил очень своеобразно: действие происходит в год смерти царя (1584) - и к этому году Толстой «стянул», приурочил многие события, которые в действительности происходили и раньше, и позже этого года. Сделано это было прежде всего с целью наиболее острого «психологизирования» образа главного героя. Этим предпочтением «драматического психологизма» «хроникальное» Толстой резко выделялся среди современных ему драматургов, тяготевших к жанру исторической хроники (которая, на взгляд Толстого, была не драмой, а «историей в диалогах»). В своей драматургической практике он отстаивал право «отступления от истории» ради задач художественных и идейных; а оправданием этому вольному обращению с историческими фактами должна была служить внутренняя идейно-художественная целостность произведения.

Эта целостность есть в трагедии «Смерть Иоанна Грозного». Важнейшее династическое событие последних лет жизни Ивана IV - убийство наследника престола Ивана - драматург переносит из 1581 года в 1584-й; более того - он делает это событие как бы «прологом» своей трагедии. С этого «последнего злодейства», истощившего «долготерпенья божьего пучину», и начинается зловещее «падение» Иоанна, которое в итоге обнаруживает страшное зрелище «распадения» всего государства - результат его безумной тирании. Все построение трагедии ориентировано, «нацелено» на выявление этой главной идеи, которая в финале фокусируется с некоторым даже «дидактизмом» (что вообще характерно для всей трилогии) в словах боярина Захарьина (единственного «светлого» персонажа этой пьесы): «Вот самовластья кара! Вот распаденья нашего исход!» Этот морально-политический итог своей трагедии драматург сам прокомментировал, разъясняя ее общую идею в «Проекте» постановки. Говоря о том, что «ревнивая подозрительность» и «необузданная страстность» Грозного побуждает его истреблять все, что может, по его мнению, нанести ущерб его власти («сохранение и усиление которой есть цель его жизни»), драматург следующим образом резюмировал итог своей трагедии: «...служа одной исключительной идее, губя все, что имеет тень оппозиции или тень превосходства, что, по его мнению, одно и то же, он под конец своей жизни остается один, без помощников, посреди расстроенного государства, разбитый и униженный врагом своим Баторием, и умирает, не унося с собой даже утешения, что наследник его, слабоумный Федор, сумеет достойно бороться с завещанными ему опасностями, с бедствиями, вызванными и накликанными на землю самим Иоанном чрез те самые меры, которыми он мечтал возвысить и утвердить свой престол».

Началась уверенно и блестяще, у него нет периода ученичества. У него нет попыток реализовать себя в разных жанрах, нет попыток подражать. Он оригинален. Он не искал своей манеры, она появилась сразу.

1 часть - 1852 г. «Детство». По сути это повесть.

2 часть - 1854 г. «Отрочество».

3 часть - 1857 г. «Юность».

Некрасов был в восторге.

Эта трилогия носит автобиографический характер. Сам Толстой осуждал себя раннего, критиковал себя за «излишнюю литературность», за неискренность.

«Автобиографизм».

Ср.: Пушкин «Арап Петра Великого», Герцен «Былое и думы» (1852), Аксаков С.Т. «Детский годы Багрова-внука», «Воспоминания», «Семейная хроника», Лесков «Соборяне».

Толстой не связан ни с одним из этих писателей, но присоединяется к ним. Все остальные писатели пойдут вслед за Толстым (Горький, Гарин-Михайловский).

«Детство» - исповедь детской души, написанная рукой взрослого.

В основу трилогии положены дневниковые записи Толстого о своем детстве. Первоначально должен был быть роман с символическим названием «4 эпохи развития». Толстой опирается на европейскую традицию: Руссо («Исповедь»), Л. Стерн. Толстой создает собственный оригинальный стиль - автопсихологическое повествование. Он отказывается от традиционной манеры описания внутреннего мира героя. Трилогия является художественным опытом самонаблюдения: автор анализирует детский мир, и этот анализ углублен опытом взрослого. Дается собственное отношение с миром героя.

«Диалогизм» (создание особых отношений между автором и героем) + авторская ретроспекция.

Хронотоп. Дистанции не существует, перед нами один мир. Но временные планы отдалены друг от друга: временной план ребенка - «тогда», а временной план взрослого - «сейчас». Все переходы Толстого от одного временного плана к другому гибкие, нет перелома, контрастов.

Герой близок и читателю. Толстой выбирает замечательный прием: жизнь ребенка представлена с помощью общих положений, характерных для каждого взрослого (первая любовь, первое наказание, первая несправедливость, первый невыученный урок, опыт разлуки, горе, столкновение со смертью, любопытство, страхи, опыт вранья и т.д.). Реализация поэтики начала, поэтики «открывания мира».

Толстого интересует естественный порядок вещей. Детский мир приближен к миру природы. Толстого интересуют этапы взросления и становления => предельная объективация. Достигается обстоятельность и многосторонность изображения в трилогии. Толстой демонстрирует не только события, но еще и работу сознания маленького мальчика, отрока, юноши, его противоречивость, текучесть. Толстой показывает процесс. Таким образом, писатель объясняет нам изменчивую природу души => метод «диалектики души» (термин принадлежит Чернышевскому). Диалектика души - это изображение противоречивости душевных процессов. «Изучение сокровенных законов человеческой психики…в самом себе» (Чернышевский).