В данной статье мы будем обсуждать основы дирижирования. Конечно, дирижирование – это целое искусство, которому обучаются в течение долгих лет музыкальных колледжах и консерваториях. Но мы коснемся этой темы лишь с одного краешка. Всем музыкантам приходится дирижировать при пении на уроках сольфеджио, вот о том, как это делать, мы и поговорим.
Основные дирижерские схемы
Существуют универсальные схемы дирижирования для простых и сложных . Их всего три – двухдольная, трехдольная и четырехдольная. При дирижировании каждая доля показывается отдельным взмахом руки, сильные доли чаще всего показываются жестом вниз.
На рисунке вы можете увидеть основные три схемы для дирижирования правой рукой. Числовые пометки обозначают последовательность жестов.
Двухдольная схема состоит, соответственно, из двух взмахов: один вниз (в сторону), второй – вверх (обратно). Такая схема подходит для дирижирования размеров 2/4, 2/8, 2/2, 2/1, 2/16 и т.д.
Трехдольная схема представляет собой комбинацию из трех жестов: вниз, вправо (если левой рукой дирижировать, то влево) и вверх к первоначальной точке. Схема подходит для размеров 3/4, 3/8, 3/2, 3/16 и т.д.
Четырехдольная схема содержит четыре жеста: вниз, влево, вправо и вверх. Если дирижировать двумя руками одновременно, то на «два», то есть на второй доле правая и левая рука двигаются навстречу друг другу, а на «три» они расходятся в разные стороны, на последнем взмахе они сходятся верх в одну точку.
Дирижирование более сложных размеров
Если долей в такте больше, то такие размеры вписываются в трехдольную или четырехдольную схему с удвоением некоторых жестов. Причем удваиваются, как правило, те взмахи, которые ближе к сильной доле. В качестве примера хотелось бы привести схемы таких размеров, как 6/8, 5/4 и 9/8. Скажем по несколько слов о каждом.
Размер 6/8 – сложный (состав 3/8 + 3/8), чтобы его продирижировать нужно шесть жестов. Эти шесть жестов укладываются в четырехдольную схему, где удваивается движения вниз и вправо.
Размер 9/8 также считается сложным, он образован тройным повторением в такте простого размера 3/8. В отличие от других сложных размеров его дирижируют в трехдольной схеме, где каждый взмах просто-напросто утраивается. А смены жестов (вправо и вверх) в таком случае одновременно показывают относительно сильные доли.
Памятка по схемам дирижирования
Для того чтобы пройденные схемы дирижирования со временем не забывались, а также для быстрого их повторения в случае надобности, предлагаем вам скачать или переписать себе небольшую памятку со главными схемами.
ПАМЯТКА «СХЕМЫ ДИРИЖИРОВАНИЯ» –
Как работают руки при дирижировании?
Расскажем вам также о некоторых чисто технических моментах дирижирования.
МОМЕНТ 1. Дирижировать можно как одной, так и двумя руками. Чаще всего на уроках сольфеджио дирижирую то одной правой рукой, иногда одной левой (правой в это время играют мелодию на фортепиано).
МОМЕНТ 2. При одновременном дирижировании обеими руками, руки должны двигаться в зеркальном отражении по отношению друг к другу. То есть, например, если правая рука идет вправо, то левая – влево. Другими словами, они всегда двигаются противоположно: или расходятся в разные стороны, или, наоборот, сходятся, движутся навстречу.
МОМЕНТ 3. В процессе дирижирования должна принимать участие вся рука от плеча (иногда даже выше от ключицы и лопатки) и до кончиков пальцев. Но большое разнообразие движений свойственно только деятельности профессиональных дирижеров оркестра или хора. В классе сольфеджио достаточно лишь четко показывать схему, тем самым помогая себе петь ритмично.
МОМЕНТ 4. При дирижировании простых схем более всего подвижным оказывается предплечье (локтевая кость), именно она берет на себя большую часть движений – ведет всю руку вниз, в стороны или вверх. При движениях в стороны предплечью активно помогает плечо (плечевая кость), оно отходит в сторону от корпуса тела или приближается к нему.
МОМЕНТ 5. При движении вверх важно, чтобы предплечье не опускалось слишком низко, естественной нижней точкой является такое положение, когда между предплечьем и плечом образуется прямой угол.
МОМЕНТ 6. Кисть руки во время дирижирования может отзываться на основные движения и слегка плавно пружинить, во время изменения направления жеста кисть руки при помощи запястья может слегка разворачиваться в сторону движения (как бы служит рулём).
МОМЕНТ 7. Движения в целом не должны быть жесткими и прямолинейными, их нужно округлять, все развороты должны быть плавными .
Упражнения на дирижирование в размерах 2/4 и 3/4
Для отработки элементарных дирижерских навыков выполните предлагаемые простые упражнения. Одно из них будет посвящено размеру 2/4, другое – трехдольной схеме.
УПРАЖНЕНИЕ №1 «ДВЕ ЧЕТВЕРТИ». Для примера мы возьмем 4 такта мелодии в размере 2/4. Обратите внимание на , здесь он довольно простой – в основном четвертные ноты и половинная длительность в конце. Четвертные длительности удобны тем, что именно ими отмеряется пульс и именно этой длительности равен каждый жест в дирижерской схеме.
В первом такте две четвертные ноты: ДО и РЕ. ДО – это первая доля, сильная, ее будем дирижировать движением вниз (или в сторону). Нота РЕ – это вторая доля, слабая, рука во время ее дирижирования будет совершать обратное движение – вверх. В последующих тактах ритмический рисунок аналогичный, поэтому там будут точно такие же соотношения между нотами и движениями руки.
В последнем, четвертом такте, мы видим одну ноту ДО, она половинная по своей протяженности, то есть занимает сразу обе доли – весь такт. Поэтому на эту ноту ДО приходится сразу два взмаха, нужно продирижировать полный такт, который она собой занимает.
УПРАЖНЕНИЕ №2 «ТРИ ЧЕТВЕРТИ». В этот раз к изучению предлагаются 4 такта мелодии в размере 3/4. В ритме снова преобладают четвертные длительности, и поэтому три четвертных ноты в первых трех тактах с легкостью должны ложиться на три взмаха схемы.
Например, в первом такте ноты ДО, РЕ и МИ будут распределяться по схеме следующим образом: ДО – на жест вниз, РЕ – на движение вправо, а МИ – на показ последней доли движением вверх.
В последнем такте – половинная . По своей длительности они занимает целый такт, три четверти, и поэтому для ее дирижирования нам потребуется выполнить все три движения схемы.
Как объяснить дирижирование ребенку?
В занятиях с малышами самое трудное – познакомить со схемой, запомнить движения и хотя бы немного их потренировать. Решению этих задач может помочь работа с образными ассоциациями.
Допустим, если мы разучиваем схему дирижирования на 2/4, то каждый взмах нужно как-то художественно обусловить. Иначе говоря, для объяснения жеста нужно найти похожее движение или ощущение из жизни, которое уже знакомо ребенку. Например, про жест, направленный вниз, которым мы показываем сильную долю, можно сказать, что это мы как будто гладим сидящего кота от макушки до хвоста. А про жест, направленный в обратную сторону, сказать, что мы тянем наверх иголку с длинной ниткой. Или, например, про всю схему целиком можно сказать, что это наша рука катается на качелях (описывание полукруга).
Если речь идет о размере 3/4, то каждое движение также можно объяснить отдельно. Движение вниз – это игра с баскетбольным мячом или такое движение, когда мы тянем за веревочку звоночек. Движение вправо – на пляже отгребаем рукой песок или отстраняем рукой высокую траву на лужайке. Движение вверх – тянем ту же иголку с ниткой или запускаем в полет божью коровку, которая сидит на указательном пальце.
В освоении дирижирования, с детьми как и при разучивании нотной грамоты, важно последовательное нарастание уровня сложностей заданий. Сначала можно осознать пульсацию в размерах чисто музыкально – на слух и при игре на инструменте, затем отдельно отработать дирижерский жест и лишь затем, наконец, соединять руку с пением.
На этом мы покамест притормозим. Если данный урок оказался для вас полезным, пожалуйста, расскажите о нем своим друзьям. В этом вам помогут кнопки социальных сетей, которые расположены чуть ниже на странице.
Немногие роли в марширующем оркестре так же требовательны и увлекательны как роль тамбурмажора. Как тамбурмажор вы обязаны отбивать такт, задавать темп и быть образцом для подражания в оркестре. Узнайте, какие навыки необходимы, чтобы руководить марширующим оркестром, а также подробные советы об управлении оркестром на поле.
Шаги
Часть 1
Развитие необходимых навыков-
Поддерживайте связь с директором. Музыкальные директора отличаются по тому, какое участие они принимают в жизни оркестра. В ваши задачи входит обсуждение практических задач оркестра с директором. Вам нужно будет работать с музыкантами для достижения целей, поставленных директором. Директор должен уважать вас и ваше мнение. Кроме того, вы должны уважать требования и решения режиссера.
- Впереди вас ждет много проблем. Вы должны уметь справляться с критикой, как со стороны директора, так и со стороны сверстников. Вы также должны быть готовы к обсуждению проблем с другими музыкантами.
-
Будьте для группы образцом для подражания. В этом вам поможет уважение. Вы должны быть в состоянии приковать внимание своих музыкантов, одновременно вдохновляя их выступить на высоте. Для этого вы обязаны источать уверенность, быть отзывчивым и обеспечивать поддержку.
Оденьтесь подходяще. В дополнении к мотивированию группы музыкальным путем, вы должны подавать пример и когда дело касается чистоты и внешнего вида. Убедитесь, чтобы ваша форма была чистой, без складок, и правильно застегнута. Ваш ухоженный вид даст музыкантам понять, что вы серьезно относитесь к своей работе и ожидаете от них того же.
-
Изучите жесты для каждого темпа. Опять-таки, вы можете использовать либо простые движения, либо сложные и выразительные. Подумайте, какие движения вашей группе будет легче понять и заучить. Сделайте свои жесты достаточно заметными, чтобы группа могла их увидеть. По этой причине вы должны держать пальцы вместе, а не разведенными. Это поможет избежать путаницы и неразберихи.
- Попробуйте дирижировать другими песнями в своем тактовом размере, чтобы привыкнуть к ощущениям. Когда вы полностью освоите один размер, попробуйте сыграть несколько песен в другом, более сложном тактовом размере. Вы также можете взять у своего директора другие вариации или произведения, чтобы порепетировать.
-
Научитесь дирижировать с размером 2/4. Чтобы дирижировать при счете «раз два», опустите руки вниз к крайней точке, а затем поднимите их вверх. Хотя этот размер может показаться вам простым в исполнении, вы ни в коем случае не должны поднимать руки по прямой линии. Вместо этого опустите обе руки вниз, а затем проведите ими в стороны, поднимая вверх на второй доле.
- Независимо от исполняемого размера, держите руки под углом в 45 градусов со слегка приподнятыми ладонями под тем же углом. Вы должны уметь выбирать и попадать по крайней точке, которая станет основой вашей дирижерской техники. Вначале можете использовать реальную крайнюю точку, например, пюпитр на уровне талии. Это позволит вам научиться попадать по той же точке во время дирижерства.
Убедитесь, что у вас есть музыкальный слух. Вы должны уметь играть в такт и задавать темп остальному оркестру. Значительные познания в теории музыки будут весьма полезны, так как вам придется руководить различными партиями на протяжении одного музыкального произведения.
Ознакомьтесь с ролью дирижера. В сущности, дирижер исполняет роль метронома для оркестра. Во время исполнения именно на ваши плечи ложится ответственность за соблюдения ритма оркестром. В более широком смысле, вы будете выступать в роли лидера. Музыканты и директора будут полагаться на вас в оказании помощи при согласовании тренировок и представлений.
Спросите себя, организованный и обстоятельный ли вы человек. Вы будете отвечать за выполнение оркестром поставленных задач и их умение играть как единое целое. Для этого потребуется сопоставление расписаний, индивидуальных особенностей, запоминание музыки и позиций на поле, параллельно согласовывая все с директором.
Оцените свои коммуникативные навыки. Способны ли вы без труда общаться со своими сверстниками, а также вышестоящим начальством? Большая часть управления оркестром сводится к выступлению в качестве связующего звена между музыкальным директором и музыкантами. По этой причине вы должны заслужить уважение обоих сторон.
Часть 2
Управление оркестромЧасть 3
Дирижирование оркестром на полеУсовершенствуйте свой стиль. В зависимости от потребностей группы одновременно с руководством оркестром вам, возможно, придется добавлять повороты на месте, салюты и поклоны. Можете использовать относительно простые движения или сделать их настолько проработанными и сложными, насколько захотите.
Представьте себе большой концертный зал. Слушатели уже заняли свои места. Все кругом наполнено той торжественной радостью ожидания, которая так знакома частым посетителям симфонических концертов. На эстраду выходит оркестр. Его встречают аплодисментами. Музыканты располагаются по группам и каждый продолжает начатую еще за кулисами настройку своего инструмента. Постепенно этот разноголосый хаос звуков утихает, и на сцене появляется дирижер. Вновь раздаются аплодисменты. Дирижер поднимается на небольшой помост, отвечает на приветствия, здоровается с оркестрантами. Затем он становится спиной к публике, спокойно и неторопливо обводит глазами оркестр. Взмах руки - и зал наполняется звуками.
А что же происходит затем? Оркестр играет, дирижер руководит исполнением. Но то, как протекает этот процесс, как складываются «взаимоотношения» дирижера с симфоническим коллективом, остается для многих любителей (да и не только для любителей) настоящей загадкой, «тайной за семью печатями».
Не секрет, что многие слушатели, будучи не в силах разобраться в этих сложных «взаимоотношениях», ставят вопрос прямолинейно и бесхитростно: а зачем, собственно, нужен дирижер? Ведь на эстраде сидят сто профессиональных оркестрантов, на пультах перед ними лежат ноты, в которых зафиксированы все детали и оттенки исполнения. Разве недостаточно кому-либо из музыкантов показать начальный момент вступления (именно так и поступают в небольших камерных ансамблях), и, следуя авторским указаниям, оркестранты сами, без помощи дирижера, исполнят все произведение от начала до конца? Ведь, в самом деле, рассуждают иные любители, даже прекрасный дирижер ничего не может поправить, если в оркестре нет хороших солистов и какой-нибудь значительный эпизод прозвучит невыразительно, безвкусно или фальшиво (а такое тоже бывает!). Или наоборот - за пультом первоклассного симфонического оркестра стоит неопытный или малоталантливый дирижер, и в этом случае коллектив просто-напросто выручает своего коллегу, как бы маскируя все его недостатки своим мастерством и умением. (Среди музыкантов пользуется известностью ироническая тирада, произнесенная однажды старым оркестрантом об одном из таких дирижеров: «Не знаю, что он собирается дирижировать, но мы будем играть Пятую симфонию Бетховена».)
Действительно, в этих суждениях есть доля здравого смысла. Известно же, что небольшие оркестры в XVII-XVIII веках выступали без дирижера, и лишь самые необходимые указания давал первый скрипач или исполнитель, сидевший за клавесином. Интересен и опыт деятельности так называемого Персимфанса (первого симфонического ансамбля), работавшего в Москве на рубеже 30-х годов нынешнего столетия; этот коллектив, никогда не выступавший с дирижерами, добился немалых результатов путем настойчивой и кропотливой репетиционной работы. Но как современный театр немыслим без режиссера, то есть без единого целенаправленного замысла, так и современный симфонический оркестр невозможен без дирижера. Ибо вопрос интерпретации - продуманной, тщательной, пронизанной мыслью,- это, в сущности, вопрос всех вопросов.
Без яркой, индивидуальной, пусть спорной, но своеобразной трактовки нет и не может быть сегодня симфонического (и любого другого) исполнительства. И если на заре своего развития такие искусства, как театр и кино, попросту не нуждались в режиссере (слишком велика была в то время притягательная сила и новизна этих искусств), то и симфонический оркестр на ранней стадии развития (середина XVIII в.) свободно обходился без руководителя. Это было возможно и потому, что сам симфонический организм был в те времена несложным: он представлял собой коллектив, в котором играли не более 30 музыкантов, и самостоятельных оркестровых голосов было немного; чтоб исполнить такую партитуру, требовалось сравнительно небольшое количество репетиций. А главное - искусство музицирования, то есть совместной игры без предварительной подготовки, было тогда единственной формой исполнительства. Поэтому музыканты достигали высокой степени ансамблевой слаженности, играя без руководителя. Очевидно, здесь сказывались традиции средневековой музыкальной культуры, главным образом традиции хорового пения. Кроме того, инструментальные партитуры в XVIII веке были сравнительно несложными: многие сочинения предшествовавшей эпохи, эпохи полифонического (т. е. многоголосного) письма, представляли гораздо большие трудности для исполнения. И, наконец, вопросы интерпретации не занимали столь важного положения ни в музыкальной науке, ни в музыкальной эстетике. Корректное, добросовестное воспроизведение нотного текста, профессиональное мастерство и хороший вкус - всего этого было более чем достаточно для исполнения любого произведения, будь то простое домашнее музицирование или публичный концерт в большом зале.
Ныне положение в корне изменилось. Неизмеримо возросла философская значимость симфонической музыки, усложнилось и ее исполнение. Даже если оставить в стороне вопросы трактовки, столь важные в наше время, то и в этом случае лишить оркестр дирижера попросту нерентабельно. В самом деле, если опытный и знающий дирижер может за 3-4 репетиции разучить с оркестром трудное сочинение, то коллективу без руководителя понадобится на эту же работу в три раза больше времени. Современные партитуры изобилуют сложными переплетениями различных голосов, изощренными ритмическими фигурами, неожиданными тембровыми сочетаниями. Чтобы озвучить подобного рода партитуру без помощи дирижера, недостаточно даже самой кропотливой работы. В данном случае необходимо, чтобы каждый оркестрант, помимо безукоризненного знания собственный партии, прекрасно знал и всю партитуру в целом. Это не только усложнило бы процесс работы над сочинениями, но и потребовало много дополнительного времени для занятий как индивидуальных, так и групповых. Однако всеми издержками можно было бы поступиться, если бы решился основной вопрос - трактовка произведения. Ясно, что в отсутствие дирижера речь может идти, в лучшем случае, об аккуратном, профессионально грамотном воспроизведении музыки. Живого, яркого, глубоко продуманного исполнения в этом случае ожидать не придется: музыканты смогут сосредоточить внимание только на отдельных фрагментах и нюансах, а что касается единого целого, точнее говоря, самой сути сочинения, его замысла, эмоционального и идейно-художественного подтекста, то заботу об этом возложить будет не на кого. Поэтому в наши дни большой симфонический коллектив не может обойтись без руководителя: слишком сложным и многообразным явлением стал теперь оркестр, и задачу управления им должен решать авторитетный музыкант, в совершенстве владеющий трудной, но почетной профессией дирижера.
Профессиональное дирижерское искусство, связанное с оркестром, существует немногим более двух веков. Вместе с тем предпосылки к его зарождению появились еще в древнейшие времена. Известно, что музыка на заре своего развития была неотделима от слова, жеста, мимики, от танцевального начала. Даже первобытные племена пользовались примитивными ударными инструментами, а если их не было под рукой, то для подчеркивания ритмических акцентов служили хлопание в ладоши, резкие движения рук и т. д. Известно, что в Древней Греции музыка и танец находились в теснейшем содружестве: многие танцоры пытались чисто пластическими средствами выразить содержание музыкального произведения. Разумеется, древние танцы не имели ничего общего с дирижированием, но сама идея передачи музыкального содержания при помощи жестов и мимики, несомненно, близка дирижерскому искусству. По крайней мере, ощущение сильных ритмических долей в музыке всегда вызывало желание подчеркнуть их взмахом руки, кивком головы и т. д. Когда в древнегреческом театре появился хор, то его руководитель для того, чтобы облегчить совместное пение, отбивал такт сильным притопыванием ноги. Очевидно, этот простейший чисто физиологический рефлекс можно считать зародышем искусства дирижирования.
В восточных странах задолго до нашей эры была изобретена так называемая хейрономия - особый способ управления хором при помощи условных жестов руки и движений пальцев. Музыкант, руководивший исполнением, указывал ритм, направление мелодии (вверх или вниз), различные динамические оттенки и нюансы. При этом была разработана целая система жестов, где каждому определенному движению руки или пальца соответствовал тот или иной прием исполнения. Изобретение хейрономии явилось существенным достижением древней музыкальной практики, вместе с тем уже в средние века стала очевидной сложность применения подобных приемов дирижирования и их сугубая условность. Они мало способствовали передаче самого существа исполняемой музыки, а служили скорее вспомогательным, мнемотехническим средством.
Простейшие, наглядные жесты, употреблявшиеся в старину при коллективном исполнении (притопывание ногой, равномерные взмахи рук, хлопание в ладоши), помогали наладить прочный ансамбль в плане зрительном и слуховом. Иными словами, исполнители видели, как руководитель жестом выделяет какой-либо звук, а кроме того, они слышали, как этот же звук подчеркивается ударом ноги, хлопанием в ладоши и т. д. Однако подлинный смысл все эти жесты приобрели только с возникновением современной системы нотной записи. Как известно, нынешний способ нотописания с разделением на такты (Такт - небольшой трезок музыкального произведения, заключенный между двумя сильными, т. е. акцентированными долями.) окончательно утвердился во второй половине XVII века. Теперь музыканты видели в нотах тактовую черту, отделяющую один ритмический акцент от другого, и одновременно с этими акцентами, зафиксированными в нотной записи, воспринимали дирижерский жест, в котором подчеркивались те же ритмические доли. Это намного облегчало исполнение, придавало ему осмысленный характер.
Еще в первой половине XV века, задолго до появления современной нотной записи, для управления хором стали применять баттуту - большую длинную палку с наконечником. Дирижирование с ее помощью помогало сохранить ансамбль, потому что на баттуте концентрировалось внимание исполнителей: она была не только солидной по размеру и, естественно, хорошо видной со всех точек концертной эстрады, но и нарядно оформленной, яркой и красочной. Золотые и серебряные баттуты часто назывались королевскими жезлами. Именно с таким атрибутом старинной дирижерской техники связана трагическая история, случившаяся в 1687 году с известным французским композитором Люлли: во время концерта он поранил себе ногу баттутой и вскоре скончался от гангрены, образовавшейся после удара...
Дирижирование при помощи баттуты имело, конечно, и существенные недостатки. Во-первых, располагая столь солидным по размеру «инструментом», дирижер не мог управлять коллективом легко и гибко; все дирижирование сводилось, по существу, к механическому отбиванию такта. Во-вторых, эти удары не могли не мешать нормальному восприятию музыки. Поэтому в XVII и XVIII веках велись усиленные поиски способа бесшумного дирижирования. И такой способ был найден. Вернее, он естественно возник с появлением в музыкальной практике особого приема, который получил название генерал-баса, или цифрованного баса. Генерал-бас представлял собой условную запись аккомпанемента к верхнему голосу: каждая басовая нота сопровождалась цифровым обозначением, которое указывало, какие именно аккорды подразумевались в данном месте; исполнитель по своему усмотрению мог варьировать приемы музыкального изложения, украшая эти аккорды различными гармоническими фигурациями. Естественно, что трудную задачу расшифровки генерал-баса взял на себя дирижер. Он сел за клавесин и стал управлять коллективом, совмещая функции собственно дирижера и музыканта-импровизатора. Играя вместе с ансамблем, он указывал темп предварительными аккордами, подчеркивал ритм акцентами или особыми фигурациями, делал указания головой, глазами, иногда помогал себе ударами ноги.
Такой способ дирижирования наиболее прочно утвердился в конце XVII - начале XVIII века в опере, а позже и в концертной практике. Что касается хорового исполнения, то здесь по-прежнему применяли либо палочку, либо свернутые в трубку ноты. В XVIII веке иногда дирижировали с помощью носового платка. И все же во многих случаях руководитель оркестра или хора ограничивал свои обязанности простым отбиванием такта. Передовые музыканты горячо боролись с этим отживавшим свой век приемом. Известный немецкий музыкальный деятель середины XVIII века Иоганн Маттезон не без раздражения писал: «Нужно удивляться, что некоторые держатся особого мнения относительно отбивания такта ногой; может быть, они думают, что их нога умней, чем голова, и поэтому подчиняют ее ноге».
И все-таки музыкантам трудно было отказаться от громкого отбивания такта - слишком укоренился в концертной и репетиционной практике этот прием. Но наиболее чуткие и талантливые руководители удачно совмещали такое тактирование с выразительными жестами рук, которыми они старались подчеркнуть эмоциональную сторону исполняемой музыки.
Итак, к середине XVII века в музыкальном быту столкнулись два способа дирижирования: в одном случае дирижер сидел за клавесином и руководил ансамблем, исполняя одну из ведущих оркестровых партий; в другом - дело сводилось к отбиванию такта, а также кое-каким дополнительным жестам и движениям. Борьба между двумя способами дирижирования разрешилась довольно неожиданным образом. По существу, эти способы своеобразно соединились: рядом с дирижером-клавесинистом появился еще один руководитель; это был первый скрипач, или, как его называют в коллективе, концертмейстер. Играя на скрипке, он часто делал паузы (остальные оркестранты, естественно, продолжали играть) и в это время дирижировал смычком. Разумеется, музыкантам было удобнее играть под его управлением: в отличие от своего коллеги, сидевшего за клавесином, он дирижировал стоя и вдобавок ему помогал смычок. Так постепенно свелась к нулю роль дирижера-клавесиниста и единственным руководителем коллектива стал коцертмейстер. А когда он совсем перестал играть и решил «общаться» с оркестром только при помощи жестов, наступило действительное рождение дирижера в современном смысле этого слова.
Возникновение дирижирования как самостоятельной профессии было в первую очередь связано с развитием симфонической музыки, главным образом с ее резко возросшей философской значимостью. В XVIII веке симфония усилиями композиторов различных школ и направлений выходила из жанра музыки бытовой, прикладной, типично домашней, и постепенно становилась прибежищем новых идей. Моцарт и Бетховен поставили симфонию в один ряд с романом, иными словами, по силе воздействия и глубине содержания симфонический жанр перестал уступать литературе.
Композиторы-романтики привнесли в симфоническую музыку мятежный дух, склонность к субъективным настроениям и переживаниям, а главное - наполнили ее конкретным программным содержанием. Значительные изменения претерпевает и инструментальный концерт (т. е. концерт для солирующего инструмента с оркестром), первые образцы которого восходят к началу XVIII века, к творчеству А. Вивальди, И. С. Баха, Г. Генделя.
В начале XIX века зарождается жанр концертной увертюры, позже - симфонической поэмы, сюиты, рапсодии. Все это резко изменило и облик симфонического оркестра, и способы управления им. Поэтому прежний руководитель, играющий в ансамбле и попутно дающий указания музыкантам, уже не мог осуществлять сложных и многообразных функций управления оркестром нового типа. Задачи полноценного воплощения симфонического произведения с его многокрасочной инструментовкой, крупными масштабами и особенностями музыкальной формы выдвинули требования новой техники, нового способа дирижирования. Так функции руководителя постепенно перешли к музыканту, не принимавшему непосредственного участия в ансамблевой игре. Первым встал на специальный помост немецкий музыкант Иоганн Фридрих Рейхардт. Это случилось в самом конце XVIII века.
В дальнейшем техника дирижирования постоянно совершенствовалась. А что касается «внешних» событий истории дирижерского искусства, то их было сравнительно мало. В 1817 году немецкий скрипач и композитор Людвиг Шпор впервые ввел в обиход небольшую дирижерскую палочку. Это новшество сразу подхватили во многих странах. Утвердился и новый способ дирижирования, сохранившийся до наших дней: дирижер стал лицом не к публике, как это было принято ранее, а к оркестру, и тем самым смог устремить все свое внимание на управляемый им коллектив. В этой области приоритет принадлежит великому немецкому композитору Рихарду Вагнеру, смело поборовшему условности прежнего дирижерского этикета.
Каким же образом современный дирижер управляет оркестром?
Естественно, что дирижерское искусство, как и всякое другое исполнительство, имеет две стороны - техническую и художественную. В процессе работы - на репетициях и концертах - они тесно переплетены. Однако, анализируя исскусство дирижера, следует сказать именно о технической стороне - тогда станет яснее «механика» сложного дирижерского ремесла...
Главный «инструмент» дирижера - его руки. От выразительности и пластичности рук, от умелого мастерского владения жестом зависит добрая половина успеха в дирижерском деле. Богатый опыт прошлого и современная музыкальная практика доказали, что функции обеих рук при дирижировании должны быть резко разграничены.
Правая рука занята тактированием. Для того, чтобы лучше понять, как действует эта рука, совершим небольшой экскурс в область музыкальной теории. Всем хорошо известно, что музыка, подобно главным жизненным процессам - дыханию и сердцебиению,- как бы равномерно пульсирует. В ней непрестанно сменяются фазы напряжения и разрядки. Моменты напряжения, когда в, казалось бы, плавном течении музыки можно ощутить акценты, принято называть сильными долями, моменты разрядки - слабыми. Непрерывное чередование таких долей, акцентируемых и безакцентных, называют метром. А ячейкой, мерилом музыкального метра, служит такт - отрезок музыки, заключенный между двумя сильными, то есть акцентируемыми долями. В такте может быть самое различное количество долей - две, три, четыре, шесть и т. д. Чаще всего в классической музыке встречаются именно такие метры; простейшие из них - двух- и трехдольный. Однако в различных музыкальных сочинениях нередко главенствуют метры с большим количеством долей в такте - пятью, семью и даже одиннадцатью. Ясно, что такая музыка производит на слух как бы «несимметричное» впечатление.
Итак, правая рука занята тактированием, то есть указанием долей такта. Для этой цели существуют так называемые «метрические сетки», в которых точно установлено направление жестов при тактировании. Так, в двухдольном метре первая доля должна прозвучать в тот момент, когда рука дирижера остановится при вертикальном движении сверху вниз (Следует учесть, что нижняя граница положения рук дирижера находится на уровне опущенных локтей; если дирижер опустит руки ниже, то оркестранты, сидящие в глубине эстрады, попросту не увидят дирижерского жеста.); на второй доле рука возвратится в первоначальное положение. Если размер трехдольный, то конец дирижерской палочки, которая всегда находится в правой руке, опишет треугольник: первая доля будет, как и всегда, внизу, вторая - при отведении руки вправо и третья - при возвращении в первоначальное положение. Существуют «сетки» и для более сложных размеров, и все они хорошо известны как дирижеру, так и оркестрантам. Поэтому тактирование служит «ключом» для общения руководителя с коллективом. И как бы разнообразны ни были способы и виды дирижирования, именно тактирование «всегда остается той канвой, по которой дирижер-художник вышивает узоры художественного исполнения» (Малько).
Функции левой руки более многообразны. Иногда она участвует в тактировании. Чаще всего это бывает в тех случаях, когда необходимо подчеркнуть каждую долю такта и тем самым удержать прочный ансамбль в коллективе. Но главная «область применения» левой руки - сфера выразительности. Именно левая рука дирижера «делает музыку». Это касается показа всех динамических оттенков, нюансов, деталей исполнения. Их невозможно перечислить, невозможно в точности описать словами, как невозможно описать все способы звукоизвлечения у пианиста или скрипача. Однако левая рука часто вообще не участвует в процессе дирижирования. И происходит это вовсе не потому, что дирижеру «нечего сказать» левой рукой. Опытные и чуткие дирижеры всегда приберегают ее для показа самых важных нюансов и деталей, в противном случае левая рука невольно становится зеркальным отражением правой и теряет самостоятельность; а главное - оркестранты не могут сосредоточенно следить за дирижером, если он все время дирижирует обеими руками и при этом непременно старается тактировать только правой рукой, а нюансы показывать только левой. Такое дирижирование и сложно для дирижера, и почти бесполезно для оркестра.
Поэтому в искусстве дирижирования (как и в музыкальном искусстве вообще) важно чередовать моменты напряжения и разрядки, то есть моменты интенсивных движений, когда каждый жест должен быть замечен и воспринят музыкантами, и моменты спокойного, «молчаливого» дирижирования, когда дирижер сознательно передает инициативу оркестру и делает только самые необходимые указания, чаще всего ограничиваясь еле заметным тактированием. Но, независимо от того, что происходит в музыке, каков ее эмоциональный заряд, дирижер не должен ни на секунду терять контроля над движениями рук и твердо помнить о разграничении их функций. «Правая рука отбивает такт, левая указывает нюансы,- пишет французский дирижер Шарль Мюнш.- Первая от разума, вторая - от сердца; и правая рука всегда должна знать, что делает левая. Цель дирижера - добиться совершенной координации жеста при полной независимости рук, так, чтобы одно не противоречило другому» (Ш. Мюнш. Я - дирижер. М., 1960, стр. 39.).
Разумеется, дирижер не может показать руками всех деталей, зафиксированных в партитуре. Очевидно, в этом и нет необходимости. Но существуют в искусстве дирижера и такие чисто технологические задачи, когда все зависит только от точного, мастерского жеста. В первую очередь это относится к моменту извлечения звука, будь то начало пьесы, фрагмент, следующий после паузы, или вступление отдельного инструмента, а также целой группы. Здесь дирижер должен точно показать не только самый момент, где начинается звук. Он должен выразить жестом и характер звука, и его динамику, и скорость исполнения. Поскольку извлечение звука требует от оркестрантов известного приготовления, то и основному дирижерскому жесту предшествует некое предварительное движение, которое называют ауфтактом. Оно имеет форму дуги или петли, а величина и характер его зависят от того, какой звук должен быть вызван этим жестом. Спокойная и медленная пьеса предваряется плавным и неторопливым ауфтактом, быстрая и динамически активная - резким, решительным и «острым».
Итак, возможности дирижерского жеста огромны. С его помощью указывают момент извлечения или снятия звука, скорость исполнения, динамические оттенки (громко, тихо, усиление или ослабление звучности и т. д.); дирижерский жест «изображает» всю метроритмическую сторону произведения; с помощью определенных жестов дирижер показывает моменты вступления отдельным инструментам и группам инструментов, и, наконец, жест - главное средство в раскрытии дирижером выразительных оттенков музыки. Это вовсе не означает, что существуют какие-либо определенные стереотипные жесты для передачи скорбного настроения или для воплощения чувства радости и веселья. Все движения, рассчитанные на то, чтоб передать оркестру тот или иной эмоциональный подтекст, не могут быть зафиксированы или определены раз и навсегда. Их применение связано исключительно с индивидуальным «почерком» дирижера, с его артистическим чутьем, с пластикой его рук, с его художественным вкусом, темпераментом, а главное - со степенью его дирижерского дара. Ведь не секрет, что многие превосходные музыканты, отлично знающие оркестр, хорошо чувствующие музыку, становятся почти беспомощными, когда они становятся за дирижерский пульт. Бывает и другое: музыкант без особых знаний и опыта покоряет оркестрантов и слушателей удивительным пластическим мастерством и редкой дирижерской хваткой...
Однако неверно было бы думать, будто руки - единственный «инструмент» дирижера. Настоящий дирижер должен великолепно владеть своим телом, иначе любой неоправданный поворот головы или корпуса покажется явным диссонансом в общем потоке дирижерских движений. Колоссальную роль при дирижировании играет мимика. В самом деле, трудно представить себе музыканта, стоящего за дирижерским пультом с равнодушным и ничего не выражающим лицом. Мимика всегда должна быть связана с жестом, должна помогать ему и как бы дополнять его. И здесь трудно переоценить значение выразительности взгляда дирижера. У больших мастеров дирижерского искусства часто бывают такие моменты, когда глаза выражают больше, чем руки. Известно, что выдающийся немецкий дирижер Отто Клемперер, блестящий интерпретатор бетховенских симфоний, пережив тяжелую болезнь и будучи частично парализованным, не прекратил своих концертных выступлений. Он в основном дирижировал сидя, но магическая сила его взгляда и колоссальная воля позволяли маститому маэстро управлять коллективом, затрачивая минимальные усилия на движения рук и тела.
Естественно возникает вопрос: что же играет при дирижировании самую главную роль - руки, глаза, владение телом или выразительная мимика? Может быть, есть иное свойство, определяющее сущность дирижерского искусства? «Отбивание такта - лишь одна из сторон дирижирования,- пишет известный американский дирижер Леопольд Стоковский.- Гораздо большую роль играют глаза, а еще важнее тот внутренний контакт, который непременно должен существовать между дирижером и оркестрантами» (Л. Стоковский. Музыка для всех нас. М., 1959, стр. 160.).
Внутренний контакт... Пожалуй, это выражение само по себе ничего не объясняет. Вместе с тем точнее сказать трудно. Действительно, успех концерта зависит от того, как контактируют дирижер и оркестр, как они понимают друг друга, насколько коллектив доверяет руководителю, а руководитель - коллективу. И главным местом «выяснения отношений» дирижера с оркестром становится репетиция.
Дирижер на репетиции - прежде всего педагог. Здесь он может прибегнуть к помощи слова. Правда, оркестранты с недоверием и даже опаской относятся к дирижерам, которые злоупотребляют этой возможностью. Разумеется, главная цель дирижера во время репетиции - отнюдь не многословные рассуждения о стиле и деталях исполнения. Основным «инструментом» дирижера и здесь остаются руки. Чаще всего бывает достаточно нескольких слов, чтобы дополнить и логически подкрепить свои жесты. Только на репетиции выясняется, достаточно ли глубоко владеет дирижер партитурой, убедительны ли его замечания, оправданы ли возвращения к одному и тому же фрагменту. Оркестровая репетиция всегда бывает напряженной и насыщенной. Время здесь строго регламентировано; надо точно рассчитать и свои возможности, и возможности оркестра. Если дирижер на репетиции не собран, не точен и не оперативен, если он явно не успевает довести до конца всё, что было им намечено, то исход сражения, которое называют концертом, можно считать предрешенным...
Симфоническому концерту обычно предшествуют 3-4 репетиции. Их бывает и больше - все зависит от трудности программы. На первой репетиции дирижер обращается чаще всего к самому сложному сочинению. Сначала он проигрывает его целиком, давая возможность оркестрантам либо ознакомиться с произведением (если оно исполняется впервые), либо вспомнить его (если это возобновление). После проигрывания начинается кропотливая работа. Дирижер обращает внимание на трудные фрагменты, проходит их по нескольку раз; добивается, чтобы все детали исполнительской техники были четко отработаны, занимается с солистами оркестра. Он «выравнивает» звучность отдельных групп и координирует все динамические оттенки и нюансы. Сообразуясь с авторскими ремарками и указаниями, он дополнительно вносит в партитуру свои штрихи и детали...
Первая репетиция должна показать дирижеру, насколько выполнимы те требования, которые он предъявляет оркестру. Здесь выясняется, что он либо недоучел возможностей коллектива, либо переоценил их. После глубокого и всестороннего анализа того, что произошло накануне, дирижер приходит на вторую репетицию. И если первая встреча коллектива с дирижером была обоюдно приятной и полезной, если она принесла профессиональное и эстетическое удовлетворение и оркестру, и руководителю, то можно наверняка говорить о появлении внутреннего контакта, того самого существенного качества, без которого успех дальнейшей работы невозможен. Тогда наступает полное взаимопонимание двух сторон. Оркестр начинает жить тем замыслом, который был выношен дирижером. Дирижер, в свою очередь, легко находит доступ к коллективу: он может меньше объяснять музыкантам и больше требовать от них. Оркестр полностью доверяет дирижеру, видя в нем умного, интересного, знающего руководителя. А дирижер, в свою очередь, доверяет оркестру и не занимается механическим повторением трудных мест, прекрасно понимая, что коллектив и без его помощи справится со многими задачами.
Между тем репетиция, являясь лучшей школой мастерства и для оркестра, и для дирижера, не может дать полного всестороннего представления ни об игре коллектива, ни о мастерстве его руководителя. «Главная ценность дирижерского искусства,- пишет выдающийся немецкий дирижер Феликс Вейнгартнер,- умение передавать свое понимание исполнителям. Во время репетиций дирижер - только работник, хорошо знающий свое ремесло. Лишь в момент исполнения он становится артистом. Самая лучшая выучка, как бы необходима она ни была, не может поднять исполнительские возможности оркестра так, как это делает вдохновение дирижера...» (Ф. Вейнгартнер. О дирижировании. Л., 1927, стр. 44-45.)
Итак, в процессе дирижирования главную роль играют руки дирижера, а также его мимика, глаза и умение владеть своим телом. Очень многое, как мы видели, зависит от четкой и умелой репетиционной работы, а на концерте дирижеру приходят на помощь его артистические качества и прежде всего вдохновение.
И все-таки разные дирижеры, пользуясь одними и теми же средствами, по-разному интерпретируют одно и то же сочинение. В чем здесь «секрет»? Очевидно, в этом смысле дирижерское искусство мало отличается от других видов музыкального исполнительства. По-разному подходя к каждой, даже, казалось бы, малозаметной детали, дирижеры тем самым добиваются и различных художественных результатов в интерпретации сочинения. Темп, динамические оттенки, выразительность каждой музыкальной фразы - все это служит воплощению замысла. И разные дирижеры всегда будут по-разному подходить к этим деталям. Колоссальное значение для формы сочинения имеет подход к кульминациям и их выполнение. И здесь дирижеры всегда проявляют свой индивидуальный художественный вкус, мастерство и темперамент. Дирижер может стушевать одни детали и подчеркнуть другие, а в симфоническом оркестре при множестве разнообразных партий для подобных выразительных находок всегда есть немалые возможности. И недаром одно и то же сочинение по-разному звучит у разных дирижеров. В одном случае на первый план выступает волевое начало, в другом - проникновеннее и выразительнее всего звучат лирические страницы, в третьем поражает свобода и гибкость исполнения, в четвертом - благородная строгость и сдержанность чувств.
Но каков бы ни был индивидуальный почерк и стиль дирижера, каждый музыкант, посвятивший себя этой деятельности, должен обладать определенной суммой самых различных качеств и навыков. Даже при поверхностном знакомстве с искусством дирижирования становится ясно, что это профессия сложная и многогранная. Ее специфические особенности заключаются в том, что дирижер осуществляет стоящие перед ним художественные задачи не непосредственно (как, например, пианист, скрипач, певец и т. д.), а при помощи системы пластических приемов и жестов.
Особое положение дирижера заключается еще и в том, что его «инструмент» состоит из живых людей. Не случайно известный русский дирижер Николай Андреевич Малько утверждал: «Если каждому музыканту следует иметь свое музыкальное мышление, то дирижеру приходится «работать мозгами» вдвойне». С одной стороны, дирижер, как и всякий другой музыкант, имеет свой чисто индивидуальный исполнительский замысел. С другой - он должен учитывать особенности того коллектива, которым руководит. Иными словами, он отвечает и за себя, и за оркестрантов. Поэтому дирижерское искусство издавна считалось самым сложным видом музыкального исполнительства. По свидетельству Н. А. Малько, «один профессор психологии на своих лекциях приводил дирижирование как пример самой сложной психофизической деятельности человека не только в музыке, а вообще в жизни» (Н. Малько. Основы техники дирижирования. Л., 1965, стр. 7.).
В самом деле, дирижирование, которое выглядит внешне делом чуть ли не примитивным, оказывается на поверку удивительно многогранной творческой профессией. Здесь необходимы крепкая профессиональная выучка и недюжинная воля, острый слух и максимальная внутренняя дисциплинированность, хорошая память и большая физическая выносливость. Иными словами, в дирижере должны соединиться разносторонний музыкант-профессионал, чуткий педагог и волевой руководитель.
Более того, настоящий дирижер обязан хорошо знать возможности всех инструментов и уметь играть на каком-либо из струнных, предпочтительнее всего - на скрипке. Как показала практика, подавляющее большинство выразительных штрихов и деталей заключено в партиях струнных инструментов. И ни одна репетиция не обходится без подробной кропотливой работы со струнным квинтетом. Ясно, что, не представляя себе чисто практически всех возможностей скрипки, альта, виолончели или контрабаса, дирижер не сумеет общаться с коллективом на подлинно высоком профессиональном уровне.
Дирижер должен также хорошо изучить особенности певческого голоса. И, если в первую очередь такое требование следует предъявить оперному дирижеру, то это не значит, что дирижер, выступающий на концертной эстраде, может пренебречь им. Ибо количество сочинений, в которых участвуют певцы или хор, поистине огромно. А в наши дни, когда жанры оратории и кантаты переживают пору нового расцвета, когда все большее внимание уделяется старинной музыке (а она теснейшим образом связана с пением),- трудно представить себе дирижера, плохо разбирающегося в вокальном искусстве.
Немалую помощь дирижеру оказывает умение играть на фортепиано. Ведь помимо чисто практических целей, то есть проигрывания партитуры за роялем, руководитель оркестра должен быть хорошо знаком с искусством аккомпанемента. На практике ему часто приходится иметь дело с солистами - пианистами, скрипачами, певцами. И естественно, что перед оркестровой репетицией дирижер встречается с этими солистами за роялем. Можно, конечно, при таких встречах прибегнуть к помощи пианиста-аккомпаниатора, но тогда дирижер будет лишен возможности на собственном опыте ощутить все трудности и радости искусства аккомпанемента. Правда, многие дирижеры, не будучи профессионально сильными пианистами, все же проявляют особую склонность и любовь к симфоническому аккомпанированию. Очевидно, здесь важную роль играет прирожденное чувство ансамбля.
Интересно, что дирижерское дарование часто совмещается с другими музыкально-творческими способностями, и в первую очередь с дарованием композиторским. Многие выдающиеся композиторы были одновременно и выдающимися дирижерами. К. Вебер, Г. Берлиоз, Ф. Лист, Р. Вагнер, Г. Малер, Р. Штраус выступали с лучшими оркестрами Европы и Америки, причем они были активно концертирующими музыкантами и никто из них не ограничивался исполнением собственных сочинений. Из числа русских композиторов незаурядными дирижерскими способностями обладали М. Балакирев, П. Чайковский, С. Рахманинов. Среди советских композиторов, успешно проявивших себя в дирижерском амплуа, нельзя не назвать С. Прокофьева, Р. Глиэра, И. Дунаевского, Д. Кабалевского, А. Хачатуряна, О. Тактакишвили и др.
Ясно, что каждый истинный дирижер не мыслим без яркого исполнительского дара, выразительного жеста, великолепного чувства ритма, блестящего умения читать партитуру и т. д. И, наконец, одно из самых главных требований к дирижеру: он должен обладать полным и всеобъемлющим знанием музыки. Вся история дирижерского искусства и особенно современная музыкальная практика безусловно утверждают необходимость и даже категоричность такого требования. В самом деле, для того чтобы раскрыть свой замысел большому количеству музыкантов, дирижер должен не только глубоко изучить все оркестровые стили (т. е. симфонические сочинения самых различных направлений и школ), он обязан великолепно знать музыку фортепианную, вокальную, хоровую, камерно-инструментальную,- в противном случае многие особенности музыкального почерка того или иного композитора окажутся ему неизвестными. Кроме того, дирижер не может пройти мимо всестороннего и глубокого изучения истории, философии, эстетики. А главное, он должен быть хорошо знаком со смежными искусствами - живописью, театром, кино, и особенно - с литературой. Все это обогащает интеллект дирижера и помогает ему в работе над каждой партитурой.
Итак, дирижеру необходим целый комплекс свойств. И если в одном музыканте счастливо соединяются столь разные достоинства, если он обладает достаточными волевыми качествами, чтобы вдохновить, увлечь и повести за собой коллектив,- то речь действительно может идти о настоящем дирижерском даре, а вернее - о дирижерском призвании. И поскольку задача дирижера не только трудна и многогранна, но и почетна,- эту профессию справедливо считают «заглавной» в обширной области музыкального исполнительства.
В дирижировании техника движения рук важна не просто сама по себе. Дирижерское искусство на самом деле является следствием ряда важных творческих явлений. Основой их является авторский замысел, изложенный в партитуре. Если же рассматривать дирижерскую технику в узком понимании, только как движения рук, то теряется основное назначение дирижирования - художественная интерпретация хоровых или оркестровых произведений.
И все же дирижерскую технику и ее определенные элементы условно можно разделить на три основные группы. Первая группа составляет схемы тактирования, определяющие движения рук в соответствии с размером и метроритмическим построением произведений.
Вторая группа составляет ощущение опорных точек каждой доли такта, а также владение дирижером системой ауфтактов.
Третья группа связана с понятием и ощущением "певучести" рук. На основе этого понятия строятся все разновидности исполнительских штрихов.
Для студента, работающего над аннотацией хорового произведения, этот ее раздел должен явиться фиксацией в письменной форме тех технических навыков и установок, которые он приобрел в классе дирижирования и во время самостоятельной работы над изучением данного произведения. При этом важным условием качественного анализа особенностей дирижирования изучаемого произведения должно послужить осмысленное и выверенное применение избранных дирижерских приемов в процессе исполнения, а не просто автоматическое выполнение установок и указаний педагога.
Характеристика дирижерских жестов
Характер дирижерского жеста в значительной степени зависит от характера и темпа музыки. В нем должны присутствовать такие свойства, как сила, пластичность, размах, темп. Все эти свойства имеют, однако, относительные характеристики. Так, сила и темп движений гибко следуют за характером музыки. Например, при ускорении темпа произведения амплитуда движений руки постепенно уменьшается, а при замедлении - увеличивается. Увеличение амплитуды движения и "веса" руки естественно также для передачи усиления звучности, а уменьшение объема жеста естественно при diminuendo.
Помня о том, что в дирижировании участвуют все части руки: и кисть, и плечо, и предплечье, - дирижер при ускорении темпа переходит от движения всей рукой к кистевому движению. Соответственно при расширении темпа происходит обратный процесс.
Кисть - это наиболее выразительная часть дирижерского аппарата. Кистям рук доступна передача любого штриха, от legato до staccato и marcato. Легкое и достаточно быстрое staccato требует мелких, острых кистевых движений. Для передачи более сильных жестов необходимо подключать предплечье.
В медленной, спокойной музыке движение руки должно быть непрерывным, но с ясным ощущением "точки". В противном случае жест становится пассивным и аморфным.
Большое значение для характера жеста имеет форма кисти. Она, как правило, видоизменяется в зависимости от характера штриха исполняемого произведения. При дирижировании спокойной, плавной музыки обычно используется округлая, "куполообразная" кисть. Музыка драматическая, с использованием штриха marcato требует более твердой, имеющей тенденцию к сжатию в кулак, кисти.
При staccato кисть приобретает приплюснутый вид и в зависимости от динамики и темпа произведения участвует в дирижерском процессе полностью или частично. При минимальной силе звука и быстром темпе основная нагрузка падает, как правило, на движение сомкнутыми и выпрямленными крайними фалангами пальцев.
На характер жеста оказывает влияние и уровень так называемой дирижерской плоскости. Высота рук при дирижировании не остается раз и навсегда неизменной. На ее положение действуют сила звучания, характер звуковедения и многое другое. Низкое положение дирижерской плоскости предполагает насыщенное, густое звучание, штрих legato или marcato. Высоко поднятые руки уместны для дирижирования "прозрачных", как бы парящих произведений. Злоупотреблять этими двумя позициями, однако, не стоит. В большинстве случаев наиболее приемлемым является исходное среднее положение рук. Все остальные постановки должны употребляться эпизодически.
Виды ауфтактов
Процесс дирижирования представляет из себя, по сути, цепочку различных ауфтактов. Каждый ауфтакт, при помощи которого дирижер предупреждает хор о том или ином действии, предстоящем в исполнении, является выражением особенностей, присущих именно этому данному моменту исполнения.
Ауфтакт - жест, направленный на подготовку будущего звучания, и в зависимости от того, адресован ли он звучанию, приходящемуся на начало счетной доли, или же к звучанию, возникающему после начала этой доли, определяется как полный или неполный. Кроме вышеуказанных, существуют и другие виды ауфтактов:
- задержанный - применяется в случаях, когда необходимы особенно острое вступление, акцент или четкое произношение всем хором согласных звуков. Большей частью он употребляется при быстрых темпах;
è - применяется при показе смены темпа и технически представляет собой переход на тактирование более короткими счетными долями. Дирижер от последней счетной доли старого темпа "отщепляет" часть ее длительности и тем самым создает новую счетную долю. При замедлении темпа счетная доля, наоборот, укрупняется. Ауфтакт в обоих случаях как бы "приближается" к готовящемуся новому темпу;
- контрастный - применяется в основном для показа резких смен динамики, например subito piano или subito forte;
- комбинированный - используется при остановке звучания в конце фразы, предложения или периода и одновременном показе ауфтакта к дальнейшему движению.
Ауфтакты бывают различными по силе и длительности. Длительность ауфтакта всецело определяется темпом произведения и равняется длительности одной счетной доли такта или части доли в зависимости от вида (к полной или неполной доле) вступления. Сила ауфтакта, в свою очередь, находится в зависимости от динамики сочинения. Более сильному звучанию соответствует более активный, энергичный ауфтакт, слабому звучанию - менее активный.
Дирижирование фермат и пауз
При дирижировании фермат - знаков, увеличивающих на неопределенное время длительность отдельных звуков, аккордов и пауз, - необходимо учитывать их место в произведении, а также характер, темп и стиль сочинения. Все виды фермат можно разделить на две группы.
1. Снимаемые ферматы, не связанные с дальнейшим изложением музыкального материала. Эти ферматы требуют прекращения звучания после истечения их длительности. Они встречаются, как правило, на границах частей или в конце произведения.
Пример 35. Г. Свиридов. "У берега зеленого"
2. Неснимаемые ферматы, связанные с дальнейшим изложением и лишь на время прерывающие движение музыкальной мысли. Неснимаемая фермата - это серединная фермата, встречающаяся только внутри музыкального произведения. Она не требует показа снятия звучности, после нее не наступает пауза или цезура. Неснимаемая фермата подчеркивает какой-либо аккорд или звук и удлиняет его.
Пример 36. Р. Щедрин. "Колыбельная"
Кроме этого: встречаются ферматы, применяемые не одновременно во всех голосах. В таких случаях общая остановка производится на последней фермате в такте.
Пример 37. Р.н.п. в обр. А. Новикова. "Уж ты, поле мое"
Если во время звучания ферматы нет изменений динамики, то положение рук дирижера остается неизменным. В тех же случаях, когда звук во время исполнения ферматы должен быть усилен или ослаблен, руки дирижера, соответствуя изменениям динамики, поднимаются вверх или опускаются.
В дирижировании пауз следует исходить из характера исполняемой музыки. Если музыка энергичная, стремительная, дирижерский жест становится экономнее и мягче в паузах. В медленных произведениях жест, наоборот, в паузах должен быть еще более пассивным.
Нередко встречаются паузы, длящиеся целый такт и больше. В этих случаях принято прибегать к приему "откладывания" пустых тактов. Он заключается в показе, строго в темпе, первой доли каждого такта. Остальные доли такта при этом не тактируются.
Аналогичным образом показывается и так называемая генеральная пауза [Генеральная пауза - одновременная длительная пауза во всех голосах партитуры. Продолжительность - не менее такта] , обозначаемая в партитуре латинскими буквами GP.
Применяемая перед началом новой фразы или эпизода люфтпауза выполняется при помощи остановки движения руки и последующего за этим показа вступления к следующей доле такта. Подчеркнутая таким образом цезура придает особое дыхание музыке. Обозначается люфтпауза запятой или галочкой.
Особенности дирижирования метрических и ритмических структур
В дирижировании большую роль играет правильный выбор счетной доли. От этого во многом зависит, какие дирижерские схемы и какой вид внутридолевой пульсации изберет дирижер для данного произведения.
Выбор счетной доли во многом зависит от темпа произведения. В медленных темпах при коротких ритмических длительностях счетная доля обычно бывает меньше метрической, а в быстрых - больше ее. В средних темпах счетные и метрические доли обычно совпадают.
Во всех случаях при выборе счетной доли следует найти эффективную продолжительность дирижерского жеста. Так, если жесты дирижера становятся слишком медленными, то следует установить новую счетную долю путем расчленения метрических долей (например, размер 2/4 дирижировать "на четыре"). Если же дирижерские жесты слишком быстры, то необходимо объединить метрические доли и дирижировать, к примеру, размер 4/4 "на два". Темп произведения и метрическая структура такта при этом должны оставаться соответствующими авторским указаниям.
В некоторых произведениях рисунок дирижерской схемы не совпадает с метроритмической структурой так называемого несимметричного такта. Счетные доли при этом оказываются неравными (например, размер 8/8 с группировкой 3+3+2 дирижируется по трехдольной схеме, или же 5/4 в быстром темпе показываются схемой "на два"). Во всех подобных случаях группировка счетных долей должна быть выяснена путем установления верных музыкальных и словесных акцентов.
В ряде случаев метрические акценты не совпадают с ритмическими. Например, как уже отмечалось, в рамках трехдольного метра может возникнуть двухдольность, вызванная либо межтактовыми синкопами, либо какими-то другими причинами. Несмотря на это, менять рисунок дирижерской схемы не рекомендуется.
Сложные метроритмические рисунки, характерные для многих современных хоровых композиций, показывают иногда путем скрытого деления счетной доли. В отличие от обычного деления счетной доли скрытое деление позволяет, не увеличивая количества жестов, выявлять те или иные сложные рисунки внутри метрической доли. Для достижения этого следует найти такую внутридолевую пульсацию, с помощью которой можно было бы измерить и время звучания долей такта в целом, и время звучания каждой ритмической составляющей такта в отдельности.
И ЛЬЯ М УСИН
дирижирования
1967
Илья Мусин
Техника дирижирования
Введение
ВВЕДЕНИЕ
Вряд ли надо объяснять, кто такой дирижер и какова его роль. Даже малоискушенный слушатель музыки хорошо знает, что без дирижера не мoжет состояться ни оперный спектакль, ни концерт оркестра или хора. Известно также, что дирижер, воздействуя на opкестp, является интерпретатором исполняемого произведения. Тем не менее дирижерское искусство до сих пор остается наименее исследованной и малопонятной областью музыкального исполнительства. Любая сторона деятельности дирижера содержит ряд проблем, споры по вопросам дирижирования часто заканчиваются пессимистическим выводом: «Дирижирование - темное дело!»
Различное отношение к дирижерскому исполнительству проявляется не только в теоретических спорах и высказываниях; это же характерно и для практики дирижирования: что ни дирижер – то своя «система».
Подобное положение в значительной степени обусловливается спецификой этого вида искусства и в первую очередь тем, что «инструмент» дирижера - оркестр - может играть самостоятельно. Дирижер-исполнитель, воплощающий свои художественные замыслы не непосредственно на инструменте (или голосом), а с помощью других музыкантов. Иначе говоря, искусство дирижера проявляется в руководстве музыкальным коллективом. При этом его деятельность затруднена тем, что каждый участник коллектива является творческой индивидуальностью, имеет свою манеру исполнения. Каждому исполнителю свойственны собственные представления о том, как играть данное произведение, сложившееся в результате предшествующей практики с другими дирижерами. Дирижеру приходится наталкиваться не только на непонимание его музыкальных намерений, но и на явные или скрытые случаи противодействия им. Таким образом перед дирижером всегда стоит сложная задача - подчинить себе многообразие исполнительских индивидуальностей, темпераментов и направить творческие усилия коллектива в единое русло.
Руководство исполнением оркестра или хора целиком покоится на творческой основе, что вызывает необходимость применения многообразных средств и методов воздействия на исполнителей. Здесь не может быть шаблона, неизменных, а тем более заранее предусмотренных приемов. К каждому музыкальному коллективу, а иногда даже к отдельным его участникам, необходим особый подход. То, что хорошо для одного коллектива, не годится для другого; что необходимо сегодня (на первой репетиции), то неприемлемо завтра (на последней); что возможно при работе над одним произведением, то недопустимо над другим. С высоко-квалифицированным оркестром дирижер работает иначе, чем с оркестром более слабым, ученическим или самодеятельным. Даже разные этапы репетиционной работы требуют применения различных по своему характеру и назначению форм воздействия и способов управления. Деятельность дирижера на репетиции принципиально отличается от деятельности на концерте.
Какими же средствами дирижер передает коллективу свои исполнительские намерения? В период подготовительной работы ими являются речь, личный исполнительский показ на инструменте или голосом и собственно дирижирование. В совокупности они дополняют друг друга, помогая дирижеру объяснять музыкантам нюансы исполнения.
Речевая форма общения дирижера с оркестром имеет большое значение во время репетиции. С помощью речи дирижер разъясняет идею, структурные особенности, содержание и характер образов музыкального произведения. При этом его пояснения могут быть построены так, чтобы помочь оркестрантам самим найти нужные технические средства игры, или принять форму конкретных указаний, каким именно приемом (штрихом) следует исполнять то или иное место.
Существенным дополнением к указаниям дирижера является его личный исполнительский показ. В музыке не все можно разъяснить словами; иногда это гораздо легче сделать, пропев фразу или исполнив ее на инструменте.
И все же хотя речь и показ очень важны, они являются только вспомогательными способами общения дирижepa с оркестром, хором, поскольку применяются лишь до начала игры. Дирижерское же руководство исполнением осуществляется исключительно с помощью мануальной техники.
Однако по поводу значения мануальной техники до сих пор ведутся споры между дирижерами, именно она остается наименее изученной областью дирижерского искусства. До сих пор можно встретить совершенно различные точки зрения на ее роль в дирижерском исполнительстве.
Отрицается ее приоритет над другими формами воздействия на исполнение. Спорят о ее содержании и возможностях, о легкости или трудности овладения ею, и вообще о надобности ее изучения. Особенно много споров ведется вокруг приемов дирижерской техники: об их правильности или неправильности, о схемах тактирования; о том, должны ли жесты дирижера быть скупыми, сдержанными или свободными от каких-либо ограничений; должны ли они оказывать воздействие только на оркестр или и на слушателей. Не разрешена еще одна из проблем дирижерского искусства -- почему и каким образом движения рук дирижера оказывают воздействие на исполнителей. Не выяснены еще закономерности и природа выразительности дирижерского жеста.
Большое количество спорных и нерешенных вопросов затрудняет разработку методики преподавания дирижирования и потому их освещение становится насущной потребностью. Необходимо стремиться вскрыть внутренние закономерности дирижерского искусства в целом и техники дирижирования в частности. Эта попытка и делается в настоящей книге.
Что же вызывает разногласия во взглядах на мануальную технику, доходящие подчас до отрицания ее значения? То, что в комплексе средств дирижирования мануальная техника - не единственное средство, с помощью которого дирижер воплощает содержание музыкального произведения. Встречается немало дирижеров, обладающих сравнительно примитивной мануальной техникой, но достигающих при этом значительных художественных результатов. Это обстоятельство и порождает мысль о том, что развитая дирижерская техника вовсе не является необходимостью. Однако с подобным мнением согласиться нельзя. Дирижер с примитивной мануальной техникой достигает художественно полноценного исполнения только путем напряженной репетиционной работы. Ему, как правило, требуется болыпое количество репетиций для тщательного разучивания про изведения. На концерте же он полагается на то, что исполнительские нюансы уже известны оркестру, и обходится примитивной техникой - указанием метра и темпа.
Если с подобным методом работы - когда все делается на репетиции - еще можно мириться в условиях оперного исполнительства, то он весьма нежелателен в симфонической практике. Крупный дирижер-симфонист, как правило, гастролирует, а значит должен уметь
дирижировать на концерте с минимальным количеством репетиций. Качество исполнения в таком случае всецело зависит от его способности в кратчайший срок добиться от оркестра осуществления своих исполнительских намерений. Достигнуть этого можно лишь средствами мануального воздействия, ибо на репетиции договориться о всех особенностях и деталях исполнения невозможно. Такой дирижер должен уметь в совершенстве владеть «речью жеста» и все, что он хотел бы высказать словами,- «говорить» руками. Мы знаем примеры, когда дирижер буквально с одной-двух репетиций заставляет оркестр играть по-новому давно знакомое произведение.
Важно и то, что дирижер, хорошо владеющий мануальной техникой, может достигнуть гибкого и живого исполнения на концерте. Дирижер может исполнять произведение так, как он хочет именно в данный момент, а не так, как это было выучено на репетиции. Такое исполнение своей непосредственностью производит более сильное воздействие на слушателей.
Противоречивые взгляды на мануальную технику возникают и потому, что в отличие от техники инструментальной в ней отсутствует непосредственная зависимость между движением руки дирижера и звуковым результатом. Если, например, сила звука, извлекаемого пианистом, определяется силой удара по клавише, у скрипача - степенью нажима и скоростью ведения смычка, то дирижер одну и ту же силу звука может получить совершенно различными приемами. Подчас звуковой результат может получиться даже и не таким, каким его ожидал услышать дирижер.
То обстоятельство, что движения рук дирижера не дают непосредственно звукового результата, вносит определенные затруднения в оценку данного приема. Если по игре любого инструменталиста (или по пению вокалиста) можно составить представление о совершенстве его техники, то иначе обстоит в отношении дирижера. Поскольку дирижер не является непосредственным исполнителем произведения, постольку установление причинной связи между качеством исполнения и средствами, которыми оно достигнуто, весьма затруднительно, если не сказать, невозможно.
Совершенно очевидно, что в различных по квалификации оркестрах дирижер сможет достигнуть осуществления своих исполнительских замыслов с различной полнотой и совершенством. К числу обстоятельств, оказывающих влияние на исполнение, относятся также количество репетиций, качество инструментов, самочувствие исполнителей, их отношение к исполняемому произведению и пр. К этому иногда добавляется ряд случайных обстоятельств, например замена одного исполнителя другим, влияние температуры на строй инструментов и пр. Подчас и специалисту бывает трудно определить, кому следует приписать достоинства и недостатки исполнения - оркестру или дирижеру. Это служит серьезным препятствием для правильного анализа дирижерского искусства и средств дирижерской техники.
Между тем едва ли в каком другом виде музыкального исполнительства техническая сторона искусства привлекает такое внимание слушателей, как мануальная техника. Именно по движениям, внешней стороне дирижирования не только специалисты, но и рядовые слушатели пытаются оценить искусство дирижера, делают его объектом своей критики. Вряд ли какойлибо слушатель, уходя с концерта пианиста или скрипача, станет обсуждать движения этого исполнителя. Он выскажет свое мнение об уровне его техники, но почти никогда не обратит внимание на технические приемы в их внешнем, зримом облике. Движения же дирижера приковывают к себе взор. Происходит это по двум причинам: во-первых, дирижер зрительно находится в фокусе исполнительского процесса; во-вторых, движениями рук, то есть путем
показа исполнения, он воздействует на игру исполнителей. Естественно, что изобразитeльная выразительность его движений, воздействуя на исполнителей, оказывает известное воздействие и на слушателей.
Конечно, их внимание привлекает не сугубо техническая сторона дирижирования -- какие-то «ауфтакты», «тактирование» и пр., а образность, эмоциональность, осмысленность. Подлинный дирижер выразительностью своих действий помогает слушателю понимать содержание исполняемого; дирижер с сухими техническими приемами, монотонностью тактирования притупляет способность живого восприятия музыки.
Правда, встречаются дирижеры, которые объективно достигают точного, корректного исполнения с помощью
лaконичных движений тактирования. Однако подобные приемы всегда таят в себе опасность снижения выразительности исполнения. Такие дирижеры стремятся обусловить особенности и детали исполнения на репетиции с тем, чтобы на концерте лишь напоминать о них.
Итак, слушатель оценивает не только игру оркестра, но и действия дирижера. Гораздо больше оснований к тому имеют исполнители оркестра, наблюдавшие работу дирижера на репетиции, игравшие под его руководством в концерте. Но и они не всегда способны правильно разобраться в особенностях и возможностях мануальной техники. Каждый из них скажет, что с одним дирижером ему играть удобно, с другим - нет; что жесты одного ему понятнее жестов другого, что один воодушевляет, другой оставляет равнодушным и т. д. Вместе с тем далеко не всегда он сможет объяснить, почему тот или иной дирижер оказывает такое воздействие. Ведь часто дирижер влияет на исполнителя минуя сферу его сознания, и реагирование на жест дирижера происходит почти непроизвольно. Порой исполнитель видит положительные качества мануальной техники дирижера совсем не там, где они имеются, даже причисляя некоторые его недостатки (скажем, дефекты двигательного аппарата) к достоинствам. Например, бывает, что недостатки техники затрудняют восприятие оркестрантов; дирижер много раз повторяет одно и то же место с целью достижения ансамбля, и на этом он приобретает репутацию строгого, педантичного, тщательно работающего и т. п. Подобные факты и неправильная оценка их вносят еще большую путаницу во взгляды на искусство дирижирования, дезориентируют молодых дирижеров, которые, едва вступая на свой путь, еще не могут разобраться в том, что хорошо, а что плохо.
Дирижерское искусство требует наличия разнообразных способностей. В их число входит и то, что может быть названо дирижерским дарованием - способностью выражать в жестах содержание музыки, делать «видимым» развертывание музыкальной ткани произведения, воздействовать на исполнителей.
Имея дело с большим коллективом, за исполнением которого необходим непрестанный контроль, дирижер должен обладать совершенным музыкальным слухом и обостренным чувством ритма. Движения его должны быть подчеркнуто ритмичны; все его существо - руки, корпус, мимика, глаза - «излучать» ритм. Для дирижера очень важно ощущать ритм как выразительную категорию, чтобы передавать жестами разнообразнейшие ритмические отклонения декламационного порядка. Но еще более важно ощущать ритмическую структуру произведения («архитектонический ритм»). Это как раз то, что наиболее доступнo отображению в жестах.
Дирижер должен понимать музыкальную драматургию произведения, диалектичность, конфликтность ее развития, что из чего вытекает, куда ведет и т. д. Наличиетакого понимания и
позволяет показать процесс течения музыки. Дирижер должен уметь заражаться эмоциональным строем произведения, его музыкальные представления должны быть яркими, образными и найти столь же образное отражение в жестах. Дирижер должен обладать обширными знаниями теоретического, исторического, эстетического порядка, чтобы глубоко вникать в музыку, ее содержание, идеи, чтобы создать собственную концепцию ее исполнения, объяснять исполнителю свой замысел. И, наконец, чтобы осуществить постановку нового произведения, дирижер должен обладать волевыми качествами руководителя, организатора исполнения и способностями педагога.
Во время подготовительной стадии деятельность дирижера аналогична деятельности режиссера и педагога; он объясняет коллективу стоящую перед ним творческую задачу, согласовывает действия отдельньiх исполнителей, указывает технологические приемы игры. Дирижер, как и педагог, должен быть отличным «диагностом», замечать неточности исполнения, уметь распознать их причину и указать на способ устранения. Это касается не только неточностей технического, но и художественно-интерпретаторского порядка. Он разъясняет структурные особенности произведения, характер мелоса, фактуры, анализирует непонятные места, вызывает у исполнителей необходимые музыкальные представления, приводит для этого образные сравнения и т. п.
И так, специфика деятельности дирижера требует от него многообразнейших способностей: исполнительских, педагогических, организаторских, наличия воли и умения подчинять себе оркестр. Дирижер должен обладать глубокими и многосторонними знаниями различных теоретических предметов, инструментов оркестра, оркестровых стилей; в совершенстве владеть анализом формы и фактуры произведения; хорошо читать партитуры, знать основы вокального искусства, иметь развитой слух (гармонический, интонационный, тембровый и пр.), хорошую память и внимание.
Конечно, не каждый обладает всеми перечисленными качествами, однако к их гармоническому развитию должен стремиться любой из обучающихся дирижерскому искусству. Необходимо помнить, что отсутствие даже одной из этих способностей безусловно обнаружится и обеднит мастерство дирижера.
Разноречивость мнений, касающихся дирижерского иекусства, начинается с неправильного представления о существе мануальных средств управления исполнением.
В современном дирижерском искусстве обычно различают две стороны: тактирование, под которым подразумевают совокупность всех технических приемов управления музыкальным коллективом (обозначение метра, темпа, динамики, показ вступлений и пр.) и собственно дирижирование, относя к нему все, что касается дирижерского воздействия на выразительную сторону исполнения. С такого рода дифференциацией и определением существа дирижерского искусства на наш взгляд согласиться нельзя.
Прежде всего неверно считать, что тактирование охватывает собой всю сумму приемов дирижерской техники. Даже по смыслу этот термин подразумевает только движения рук дирижера, показывающие структуру такта и темп. Все остальное - показ вступлений, снятие звука, определение динамики, цезур, пауз, фермат - прямого отношения к тактированию не имеет.
Вызывает возражение и попытка отнести термин «дирижирование» только к выразительно-
художественной стороне исполнительства. В отличие от термина «тактирование», он имеет гораздо более обобщенный смысл и им с полным основанием можно называть дирижерское искусство в целом, включая не только художественно выразительную, но и техническую стороны. Гораздо правильнее вместо антитезы тактирование и дирижирование говорить о технической и художественной сторонах дирижерского искусства. Тогда в первую войдет вся техника, в том числе тактирование, во вторую - все средства выразительно-художественного порядка.
Почему возникла подобная антитеза? Если внимательно присмотримся к жестам дирижеров, то заметим, что они по-разному влияют на исполнителей, а следовательно и на исполнение. С одним дирижером оркестру играть удобно и легко, хотя жесты его не эмоциональны, не воодушевляют исполнителей. С другим играть неудобно, хотя жесты его выразительны и образны. Наличие бесчисленных «оттенков» в типах дирижеров и наводит на мысль, что в дирижерском искусстве есть какие-то две стороны, из которых одна оказывает влияние на совместность игры, точность ритма и проч., а другая - на художественность и выразительность исполнения. Вот эти-то две стороны подчас и относят к категориям тактирование и дирижирование.
Объясняется это деление и тем, что тактирование действительно лежит в основе современной дирижерской техники и в большей степени является ее базой. Будучи жестовым изображением метра, тактового размера, тактирование связано со всеми приемами дирижерской техники, влияя на их характер, форму, способы выполнения. Например, каждое движение тaктирования имеет бóльшую или меньшую амплитуду, что непосредственно сказывается на динамике исполнения. Показ вступления в той или иной форме входит в сетку тактирования как жест, составляющий ее часть. И это можно отнести ко всем техническим средствам.
Вместе с тем тактирование - лишь первичная и примитивная область дирижёрской техники. Научиться тактировать сравнительно нетрудно. Каждый музыкант может овладеть им за короткий срок. (Важно лишь правильно объяснить обучающемуся закономерность движений.) К сожалению, многие музыканты, овладевшие примитивной техникой тактирования, считают себя вправе стать за дирижерский пульт.
Анализируя жесты дирижера, заметим, что в них имеются такие технические движения, как показ фразировки, штрихов стаккато и легато, акцентов, изменения динамики, темпа, определение качества звука. Приемы эти выходят далеко за рамки тактирования, поскольку выполняют задачи иного, в конечном счете уже выразительного значения.
Исходя из сказанного, дирижерскую технику можно подразделить на следующие части. Первая - техника низшего порядка; ее составляют тактирование (обозначения размера, метра, темпа) и приемы показа вступлений, снятия звука, показа фермат, пауз, пустых тактов. Эту совокупность приемов целесообразно назвать вспомогательной техникой, поскольку она служит лишь элементарной основой дирижирования, но еще не определяет его выразительности. Однако она очень важна, так как чем совершеннее вспомогательная техника, тем более свободно могут проявляться остальные стороны дирижерского искусства.
Вторая часть - технические средства высшего порядка, это приемы, с помощью которых определяются изменение темпа, динамика, акцентировка, артикуляция, фразировка, штрихи стаккато и легато, приемы, дающие представление об интенсивности и окрашенности звука, то есть все элементы выразительного исполнения. Соответственно функциям, выполняемым
такими приемами, можно классифицировать их как средства выразительности, а всю эту область дирижерской техники назвать техникой выразительной.
Перечисленные технические приемы позволяют дирижеру руководить художественной стороной исполнения. Однако и при наличии подобной техники жесты дирижера могут быть еще недостаточно образными, носить формальный характер. Можно руководить агогикой, динамикой, фразировкой как бы регистрируя эти явления, точно и тщательно показывать стаккато и легато, артикуляцию, изменения темпа и пр.. , и в то же время не выявить их образной конкретности, определенного музыкального смысла. Конечно, исполнительские средства не имеют самодовлеющего значения. Важны не темп или динамика сами по себе, а то, что они призваны выразить - определенный музыкальный образ. Перед дирижером, следовательно, стоит задача, используя всю совокупность средств вспомогательной и выразительной техники, придать своему жесту образную конкретность. Соответственно приемы, которыми он это достигает, можно назвать образно-выразительными приемами. К ним относятся и средства эмоционального порядка и волевого воздействия на исполнителей. При отсутствии у дирижера эмоциональных качеств его жест обязательно будет беден.
Жест дирижера может быть малоэмоциональным по разным причинам. Встречаются дирижеры по природе не лишенные эмоциональности, но она не проявляется в их дирижировании. Чаще всего это люди стеснительные. С опытом и приобретением дирижерских навыков чувство скованности исчезает и эмоции начинают проявляться более свободно. Отсутствие эмоциональности зависит также от бедности исполнительской фантазии, воображения, музыкальных представлений. Этот недостаток можно преодолеть, подсказав дирижеру пути жестового выражения эмоций, направив его внимание на развитие музыкально-образных представлений, способствующих возникновению соответствующих ощущений, эмоций. В педагогической практике приходится встречаться с обучающимися дирижерами, у которых эмоциональность развивалась параллельно с развитием музыкального мышления и дирижерской техники.
Есть и другая категория дирижеров, у которых эмоции «перехлестывают через край». Такой дирижер, находясь в состоянии нервного возбуждения, может лишь дезориентировать исполнение, хотя в отдельных моментах и достигает большой выразительности. В целом его дирижирование будет отличаться чертами неряшливости и неорганизованности. «Эмоциональность вообще», не связанная конкретно с характером эмоций данного музыкального образа, не может рассматриваться как положительное явление, способствующее художественности исполнения. Задача дирижера – отражать разные эмоции разных образов, а не свое состояние.
Недостатки в исполнительской натуре дирижера могут быть устранены соответствующим воспитанием. Могучим средством является создание ярких музыкально-слуховых представлений, помогающих осознать объективную сущность содержания музыки. Добавим, что для передачи эмоциональности вовсе не требуется какого-либо особого вида техники. Эмоциональным можно сделать любой жест. Чем совершеннее техника дирижера, чем более гибко владеет он своими движениями, тем легче они поддаются возможной трансформации, и тем проще дирижеру придать им соответствующую эмоциональную выразительность. Неменьшее значение для дирижера имеют волевые качества. Воля в момент исполнения проявляется в активности, решительности, определенности, убежденности действий. Волевыми могут быть не только сильные, резкие жесты; волевым может быть и жест, определяющий кантилену, слабую динамику и пр. Но может ли быть волевым, решительным жест дирижера, если техника его бедна, если исполнительское намерение выполняется по этой причине с явным трудом? Может ли его жест быть убеждающим, если он выполняется недостаточно
совершенно? Где нет уверенности, там не может быть и волевого действия. Понятно также, что волевой импульс может проявляться лишь в том случае, если дирижер ясно осознал цель, к достижению которой он стремится. Для этого также необходима яркость и отчетливость музыкальных представлений, высокоразвитое музыкальное мышление.
Итак, мы разделили технику дирижера на три части: вспомогательную, выразительную и образно-выразительную. В методическом отношении особенность технических приемов, относящихся как к области вспомогателъной, так и выразительной техники, заключается в том, что они в последовательности (тактирование – прочие приемы вспомогательного порядка – выразительные приемы) представляют собой ряд усложняющихся приемов, выпоняющих все более сложные и тонкие функции. Каждый последующий более трудный, более специальный прием строится на базе предшествующего, включает в себя основные его закономерности. Среди образно-выразительных средств дирижерского искусства подобной преемственности, последовательности переходов от простого к сложному нет. (Хотя при освоении одно может показаться более трудным, чем другое.) Будучи весьма важными в дирижировании, они применяются лишь на основе уже усвоенных приемов вспомогательной и выразительной техники. По аналогии можно сказать, что по назначению технические приемы первой части подобны рисунку в картине художника. Вторую же часть (образно-выразительные средства) соответственно можно сравнить с краской, колоритом. При помощи рисунка художник выражает свою мысль, содержание картины, однако с помощью красок он может сделать это еще полнее, насыщеннее, эмоциональнее. Однако, если рисунок может иметь самодовлеющую художественную ценность без краски, то краска, цвет сами по себе, без рисунка, без осмысленного отображения видимой природы не имеют отношения к содержанию картины. Конечно, эта аналогия лишь примерно отображает сложный процесс взаимодействия технической и образно-выразительной сторон дирижерского искусства.
Находясь в диалектическом единстве, художественная и техническая стороны дирижеского искусства внутренне противоречивы, могут подчас подавлять одна другую. Так например, часто бывает, что эмоциональное, выразительное дирижирование сопровождается нечеткими жестами. Захваченный переживаниями дирижер забывает о технике и в результате нарушаются ансамбль, точность, совместность игры. Встречаются и другие крайности, когда дирижер, стремясь к точности, пунктуальности исполнения, лишает свои жесты выразительности и, как говорят, не дирижирует, а «тактирует». Qтсюда важнейшая задача педагога – развитие у ученика гармонического соотношения обеих сторон дирижерского искусства, технической и художественно-выразительной.
Довольно широко распространено мнение о том, что только тактирование доступно детальному изучению, художественная же сторона исполнения относится к области «духовного», «иррационального», а потому может быть постигнута только интуитивно. Научить дирижера образно-выразительному дирижированию считалось невозможным. Выразительное дирижирование превращалось в «вещь в себе», в нечто неподдающееся воспитанию, в прерогативу таланта. С такой точкой зрения согласиться нельзя, хотя отрицать значение талантливости, одаренности исполнителя не приходится. Как техническая сторона, так и средства образного дирижирования могут быть объяснены, проанализированы педагогом м усвоены учеником. Разумеется, для их усвоения надо иметь творческую фантазию, способность образного музыкального мышления, не говоря уже об умении претворять свои художественные представления в выразительные жесты. Но и наличие способностей не всегда приводит к тому, что дирижер овладевает образными средствами исполнения. Обязанность педагога и учащегося - разобраться в природе выразительного жеста, узнать причины, порождающие его образность.