Процесс расселения индоарийских племен по Индостану окончательно завершился еще в маурийскую эпоху. Центральные же события древнеиндийского эпоса восходят к поздневедийской эпохе. Но именно в гуптский период окончательно складывается текст двух эпических поэм, отразивших основные события, связанные с освоением индоариями нового пространства: «Махабхараты» и «Рамаяны». Рождение таких эпических персонажей, как Кришна и Рама, – воплощений бога Вишну, характерно именно для эпохи расцвета индуизма.
Традиция, связанная с сочинением и исполнением эпических поэм, уходит своими корнями в глубь периода индоевропейского единства. Древнегреческие поэмы, приписываемые Гомеру, – произведения, родственные по жанровой принадлежности индийскому эпосу. Сказания о богах и героях исполняли во время совершения жертвоприношений, обрядов погребения и поминовения. Для этого приглашались профессиональные певцы-сказители. Разные племена и союзы племен имели свою собственную эпическую традицию – итихаса («сказания о былом»). Все эти традиции нашли отражение в окончательном тексте «Махабхараты» и «Рамаяны».
Индийская историческая традиция выделяла две главные династии: Лунную и Солнечную. События, отраженные в индийском эпосе, группируются именно вокруг представителей этих двух семей.
У «Махабхараты» , как и у всякой эпической поэмы, нет единого автора. Индийская мифологическая традиция приписывает авторство поэмы мудрецу Вьясе, земному воплощению бога Вишну. На написание 18 книг, содержащих почти 90 тыс. двустиший, у него ушло всего три года. Вкрапления прозы в тексте «Махабхараты» весьма редки. Текст «Махабхараты» складывался, вероятно, на протяжении всего I тыс. до н. э. В ней упоминается и начальный период истории индоарийских племен в Индии, и вторжения кочевников, предшествовавшие подъему Гуптов.
Главными действующими лицами «Махабхараты» являются два кшатрийских рода – Пандавы и Кауравы – из Лунной династии. Братья из родовых кланов Панду и Куру, представлявших племя Бхарата, состояли в двоюродном родстве и претендовали на превосходство друг над другом. Борьба за доминирование на Индо-Гангской равнине в процессе расселения индоарийских племен – главная историческая составляющая «Махабхараты».
Вишну на змее Шешу (VI в.)
Старший из братьев Кауравов – Дурьодхана, завистливый и злобный, пытался погубить своих братьев Пандавов. Кауравы, обыграв Пандавов в кости, заставили тех отправиться в тридцатилетнее изгнание – таковы были условия игры. Долгим и тяжелым был их путь в изгнании, часто им грозила смерть, и только честность и самоотверженность, верность своему слову выручали их. Когда Пандавы вернулись из изгнания, они начали готовиться к сражению с Кауравами. Но один из Пандавов – Арджуна был сильно удручен тем, что ему придется сражаться против своих двоюродных братьев. Тогда верховный бог Вишну, превратившись в земного царя Кришну, обратился к Арджуне с пламенной проповедью, взывая к его воинскому долгу. Эта проповедь составляет ядро «Бхагаватгиты» – «Песни благословенного».
Несколько книг «Махабхараты» посвящены описанию кровопролитной битвы между Пандавами и Кауравами на поле Куру. В ней принимали участие едва ли не все племена, жившие тогда в Индии, и множество богов. Мелькали колесницы, на которых сражались герои, блестели мечи, звенела тетива лука, небо затмевали тучи стрел, от которых не спасало никакое укрытие. Кауравы были побеждены, и тогда царем стал старший из Пандавов – Юдхиштхира, справедливое правление которого завершилось восхождением братьев на небо.
«Рамаяна» , как и «Махабхарата», создавалась бродячими поэтами-сказителями и передавалась в течение веков изустно. В ней рассказана история другого царского рода – Солнечной династии. Авторство поэмы приписывается мудрецу Вальмики. «Рамаяна» – менее объемное произведение. Она состоит из 7 книг и содержит около 24 тыс. двустиший. Ее текст более однородный, его сложение заняло значительно меньше времени, чем в случае с «Махабхаратой», но абсолютная датировка «Рамаяны» все равно невозможна. Эта поэма также отражает реальные исторические события – проникновение индоарийских племен на юг Индии и их столкновение с местными племенами, выведенными в поэме в образе злых демонов-ракшасов.
Повествовательная канва «Рамаяны» строится вокруг злоключений царя Рамы – воплощения Вишну. С юных лет Рама отличался необыкновенной силой и отвагой. Он совершил множество подвигов, защищал лесных отшельников от набегов злых ракшасов. В состязании женихов он завоевал руку и сердце прекрасной Ситы. Но в результате придворных интриг его отец был вынужден отправить Раму в изгнание на 14 лет. Вместе с ним в нелегкий путь отправились его брат Лакшмана и жена Сита. Злой демон Равана похитил Ситу и спрятал ее на острове Ланка в Южном океане. Тогда вождь обезьян и друг Рамы Хануман перелетел по воздуху на Ланку и нашел там Ситу. Между обезьянами и ракшасами завязалась жестокая битва. Обезьяны метали в ракшасов деревья и скалы, те прибегали к колдовским приемам. Наконец, в поединке сошлись главные герои поэмы – Рама и Равана. Долгое время Рама не мог одолеть злого демона. Тогда ему на помощь пришли боги и даровали волшебное оружие, с помощью которого он и победил Равану.
Как и «Махабхарата», «Рамаяна» содержит много фантастического, но Рама на все времена остался воплощением идеала воина, а верность и сила любви Ситы, ее готовность разделить с любимым все тяготы и тревоги, посылаемые судьбой, преданность Лакшманы своему брату, а Ханумана – своему другу Раме сделали «Рамаяну» любимейшим сказанием Индии, таким оно является и сейчас.
Индуизм
Постепенно индоарии все теснее сливались с местным неарийским населением, изменялся их образ жизни, менялась и религия. К середине I тыс. до н. э. начали формироваться основы индуизма. В отличие от беспорядочного ведийского пантеона, в индуизме выделялись главные боги, которым подчинялись бесчисленные менее значительные божества, а их «родственные» отношения стали более определенными. Главные герои ведийского пантеона потеряли свое былое значение, и на первый план вышла фигура вездесущего бога-творца. Все иные божества являлись или его перевоплощениями, или его свитой. Божества уже не отождествлялись с природными явлениями, а принимали человеческий облик. Все множество богов подчинялось триаде Брахма – Вишну – Шива. Брахма почитался как верховный бог-творец, а Вишну и Шива как его воплощения.
Одно направление в индуизме почитает в качестве воплощения верховного бога Вишну. Он чаще всего предстает в роли охранителя. По легенде, он принимал земные воплощения ради того, чтобы спасти Вселенную от катастрофы. Его изображали темно-синим и четырехруким. Он мог предстать в облике различных животных – вепря, рыбы, черепахи или человека (например, Рамы или Кришны в образе темнокожего царя или пастуха). Часто Вишну представляли в виде прекрасного юноши, возлежащего на мифическом змее Шеше, который плавает в водах космического океана. Это направление в индуизме называется вишнуизмом . Священной основой вишнуизма является Бхагаватгита.
Однажды Вишну, обратившись в карлика, пришел к царю злых демонов Бали и попросил его подарить ему столько земли, сколько он покроет тремя шагами. Рассмеявшись, Бали дал ему такое обещание. Тогда Вишну вырос до гигантских размеров и первым же шагом покрыл небо, а вторым – землю. Третьего шага Вишну, увидев ужас Бали, делать не стал.
Другая группа индуистов – шиваиты - признает воплощением верховного бога Шиву. В отличие от Вишны – охранителя, Шива – бог разрушитель. Его изображали по-разному: то в виде аскета, увешанного черепами, то в виде танцора. По преданию, Шива обитает высоко в Гималаях на горе Кайласа. В руках он держит трезубец, и его всегда сопровождает бык Нандин. Свой свирепый облик Шива заимствовал у ведийского Рудры.
Один из сыновей Шивы – Ганеша – четырехрукий человек с головой слона, едущий на крысе. Его почитали как бога мудрости и удачи. Дурга – супруга Шивы – почиталась как главное женское божество. Наиболее распространенное среди ее других имен – Парвати («Горная»).
Особенных различий между шиваитами и вишнуитами нет, спор ведется лишь вокруг того, какого бога считать самым главным, Шиву или Вишну, и какое божество первично.
Тримурти
Помимо вед, основой индуизма стали пураны («сказания о прошлом»). Они являлись священными книгами наравне с ведами. Считалось, что пураны составляют отдельную веду для шудр и женщин. В отличие от «Махабхараты» и «Рамаяны», эпическая составляющая пуран не развилась в последовательное повествование – они не были тщательно стилистически обработаны. Пураны составлены простым стихом, прозаические вкрапления редки, их язык прост. Известно 18 основных пуран, пользующихся наибольшим авторитетом.
Упоминаются сочинения жанра пуран начиная приблизительно с IV в. до н. э. Авторство первых пуран также приписывается Вьясе – легендарному сочинителю «Махабхараты». Содержание пуран состоит в том, что риши – небесные мудрецы – приглашают рассказчика поведать им о начале и конце мира. Рассказчик излагает события, связанные с пятью основными темами: творением мира, возрождением мира, генеалогией богов и героев, эрами Ману и земными царскими династиями. К основным темам всегда добавляется множество иных. Пураны делятся на вишнуистские и шиваистские.
Основой индуистской космогонии , изложенной в пуранах, является идея бесконечно повторяющихся циклов. Один цикл – кальпа – равен одному дню Брахмы, т. е. 4320 млн земных лет. Ночь Брахмы длится столько же. 360 таких суток составляют год Брахмы, а его жизнь длится 100 лет (в настоящее время Брахме, по индуистской традиции, 51 год). Таким образом, один земной цикл длится 311 040 000 млн лет, после чего мир приходит в состояние хаоса, пока не будет заново воссоздан богом-творцом. Каждая кальпа, в свою очередь, делится на 14 меньших периодов, соответствующих появлению нового Ману – прародителя человеческой расы.
Брахма (VI в.)
Сейчас идет седьмой такой период, соответствующий эре Ману Вайвасваты. Каждый подобный период подразделяется на 71 махаюгу («великую эпоху»), которые состоят из четырех «веков»: Крита, Трета, Двапара и Кали. Их продолжительность равна, соответственно, 4800, 3600, 2400 и 1200 лет богов, каждый из которых равен 360 человеческим годам. Каждый «век» (юга ) являет собой постепенный регресс человечества в добродетели. В настоящее время длится Кали-юга, начавшаяся в 3102 г. до н. э. В конце Кали-юги мир будет разрушен потопом и огнем для того, чтобы на его месте был воссоздан новый космический порядок.
Индуизм складывался под влиянием верований многочисленных неарийских народов, населявших Индию. Они почитали деревья, реки, горы, растения, животных, таких как змеи, слоны, обезьяны, а коровы, которых особо чтили еще индоарии, до сих пор считаются в Индии священными. Постепенно развивалось строительство храмов, которые часто украшали скульптурными изображениями на различные мифологические сюжеты. Значительный вклад в развитие храмовой архитектуры в Индии внес буддизм. Фигуры царей, богов, героев различных сказаний напоминали людям о главных событиях их жизни.
Широкое распространение получили народные праздники. Толпы народа сопровождали изображения любимых божеств. Раздавалась веселая музыка, певцы пели песни, группы танцоров, живших при храмах, исполняли танцы, изображавшие разные эпизоды из жизни богов и героев. Особенной популярностью пользовался праздник весны – холи . Громоздкие ведийские ритуалы и жертвоприношения все дальше уходили в прошлое.
Одной из главных особенностей индуистской доктрины является учение о религиозной заслуге – карме и перерождении души, которое карма обусловливает. Эти идеи зародились уже в упанишадах, источник их появления в поздневедийской литературе неясен. Некоторые исследователи предполагают, что они были заимствованы у неарийских народностей северо-востока Индии. Наиболее полного развития это учение достигло в первые века нашей эры.
Согласно учению о карме, человек, совершая добрые дела, мог в следующей жизни улучшить свое положение, а образ жизни, не соответствующий долгу варны, мог привести даже к потере человеческого облика. «Законы Ману» точно указывали, кем родится в будущей жизни праведник или грешник. Например, брахману-пьянице придется побывать червем, насекомым, молью или питающейся навозом птицей. Тот, кто похитил зерно, превращался в будущей жизни в крысу, воду – в водяную птицу, мед – в комара, молоко – в ворону, сок – в собаку, мясо – в коршуна, жир – в чайку, соль – в сверчка и т. д. Зато вайшья, честно исполнявший свой долг, вполне мог возродиться героем-кшатрием. Праведный брахман мог достичь уровня риши – небесного мудреца. Добрые дела вели к накоплению положительной кармы, обеспечивавшей перерождение с повышением «статуса».
"Ведийский
период". Древняя Индия в XV – VI вв. до н.э.
Древнеиндийский эпос. "Махабхарата" и
"Рамаяна"
В ведийский период истории древней Индии происходит становление эпического творчества. Эпические поэмы относятся к письменным памятникам и являются одними из важнейших и существенных источников по истории и культуре древней Индии первой половины I тыс. до н. э. Эпические поэмы складывались и редактировались на протяжении многих столетий, в них нашли отражение и явления ведийской эпохи. К основным эпическим памятникам древней Индии относятся поэмы “Махабхарата” и “Рамаяна”. Эти поздневедические произведения литературы огромны по размерам, неоднородны по составу и разнообразны по содержанию.
В обоих произведениях переплелись правда, вымысел и аллегория. Считается, что “Махабхарату” создал мудрец Вьяс, а “Рамаяну” - Вальмики. Однако в том виде, в каком эти творения дошли до нас, они не могут принадлежать какому-то одному автору и не относятся по времени создания к одному веку. Современная форма этих великих эпических поэм - результат многочисленных и непрерывных добавлений и изменений.
Самой большой по размерам является “Махабхарата”, она в 8 раз превышает вместе взятые “Одиссею” и “Илиаду”. По богатству и многообразию содержания ее называют энциклопедией древнеиндийской жизни. “Махабхарата” содержит огромный материал об экономическом и социальном развитии, государственном управлении и формах политической организации, правах, обычаях и культуре. Особую ценность представляют сведения космологического и религиозного характера, философского и этического содержания. Все эти сведения отражают процесс возникновения индийской философии и религии, сложения принципиальных черт индуизма, культа богов Шивы и Вишну. В целом в “Махабхарате” нашел свое отражение этап развития древнеиндийского общества, связанный с усилением сословия кшатриев и их борьба с брахманами за ведущее положение в обществе.
Сюжетной основой “Махабхараты” (Великой войны потомков Бхараты) является борьба за власть внутри царского рода Куру, который управлял Хастинапуром. Род Куру был одним из самых могущественных в Северной Индии, происходил от Бхараты, царя из Лунной династии. В этом роде были два брата Дхритараштра - старший и Панду - младший. У каждого были семья и дети.
Сыновья Панду назывались Пандавами (потомки Панду), а сыновья Дхритараштры - Кауравами, так как он был старшим в роде, и родовая фамилия переходила на него.
Правителем был Панда, так как в силу физического недостатка - слепоты, Дхритараштра не мог занимать престол. Панда умирает, оставляя малолетних наследников. Этим пользуются сыновья Дхритараштры, которые хотели погубить Пандавов и установить свою власть. Однако сложившиеся определенные обстоятельства не позволяют им это сделать и Кауравы вынуждены были уступить часть царства своим двоюродным братьям.
Однако Кауравы не оставляют своей затеи расправиться с Пандавами и таким образом лишить их части наследства. Они идут на различные ухищрения. Кауравы вызвали Пандавов на игру в кости, в тот период это были своего рода поединки, от которых не принято было отказываться. У кшатриев для выяснения отношений существовали такие своеобразные дуэли, где они мерились своими силами, способностями, определяли свое положение. В результате нескольких раундов игры Пандавы проиграли все свое богатство и, исходя из условий игры, их часть царства переходила к Кауравам, а они вынуждены были уйти на тринадцатилетнее изгнание в леса.
По истечении этого срока Пандавы потребовали свою долю царства, но Дурьодхан, старший из Кауравов, им отказал. Это привело к междоусобной войне, судьба которой была решена знаменитой битвой на равнине Курукшетры. Битва была жестокой, кровопролитной и продолжалась восемнадцать дней. Почти все Кауравы были убиты. Юдхиштхира, старший из Пандавов, стал царем Хастинапура. Через некоторое время Пандавы отреклись от мирской жизни и передали свою власть Парикшиту - внуку Арджуны, одного из братьев Пандавов.
В “Махабхарату” включен религиозно-философский трактат - “Гита” или “Бхагавадгита” (“Песня бога”), представлявший собой поучение Кришны Арджуне. Во время битвы на равнине Курукшетры, Арджуна не решался поднять оружие против своих родственников. Дело в том, что по представлениям той эпохи, независимо от причины, убийство родных и близких считалось грехом и было подвергнуто строжайшему запрету.
Танцовщица.
Мохенджо-Даро. Медь. |
Бог Кришна дал заповедь, объясняя Арджуне, что он кшатрий, а долг кшатриев состоит в том, чтобы сражаться и убивать врага, что он заблуждается, думая, что в битве он убивает своих родных. Душа вечна, ничто не может убить или уничтожить ее. Если ты будешь сражаться и побеждать, то приобретешь царство и счастье, если погибнешь в бою, то достигнешь неба. Кришна указал растерявшемуся Арджуне правильный путь сочетания своих интересов с долгом, противоречащим этим интересам. Затем Кришна объяснил
ему свою божественную миссию. В “Гите” затронуто много проблем, которые носят всеобщий характер. Она является самым популярным произведением индийской мысли и занимает почетное место в мировой литературе.По размерам и историческим данным “Рамаяна” (“Сказание о Раме”) уступает “Махабхарате”, хотя отличается большей стройностью композиции и лучшим редактированием.
В основе сюжета “Рамаяны” - история жизни Рамы - идеального сына и идеального правителя. В Айодхье был правитель Дашаратха, который имел четырех сыновей от трех жен. В старости он назначает своим преемником (новораджей) старшего сына Раму, который по уму, силе, смелости, храбрости и благородству превосходил своих братьев. Но его мачеха Кайкейи воспротивилась этому, она добивается назначения наследником своего сына Бхарата, а Рама уходит из страны на четырнадцать лет в изгнание. С женой Ситой и младшим братом Лакшманом он удалился в леса. Огорченный этим событием, Дашаратха умирает, Бхарата отказался от престола, но до возвращения Рамы согласился управлять страной.
Во время странствий Рамы Равана - царь ракшасов (демонов) и владыка Ланки (Цейлона) - похитил Ситу. Это привело к длительной войне между Рамой и Раваной. В конечном итоге Равана был убит. Сита освобождена, и Рама, срок изгнания которого истек, возвращается с Ситой в Айодхью и воцаряется на престоле. Некоторые в Айодхье усомнились в чистоте Ситы, Рама ее изгоняет, она удаляется в келью риши Вальмики, где рожает двух мальчиков Лаву и Кушу. Позднее Рама признает их своими сыновьями и наследниками.
Обладая исторической и литературной ценностью, поэмы “Рамаяна” и “Махабхарата” превратились в национальное достояние индийского народа, который в трудные периоды своей истории находил в них моральную поддержку и опору. Эти поэмы служат руководством в области законов и морали. Моральный облик действующих лиц этих произведений стал примером для многих поколений индусов.
Индия - удивительная страна с богатой и необычной культурой, народными и религиозными традициями, бережно и непрерывно хранимыми с необозримой древности до наших дней благодаря высокоразвитому устному творчеству.
Самобытность индийской цивилизации родилась из образов и идей старинного эпоса. Мифы и легенды - основа индуистской религии, искусства и литературы.
Истоки эпоса
Не была статичной - она постоянно менялась со сменой эпох, вбирая в себя новые божества и другие образы, создавая картину, на первый взгляд, хаотичную, но при этом абсолютно цельную, органичную. Вся эта необычайная пестрота существует в единых общих рамках и до сих пор.
Индия, как высочайшее богатство, хранит памятники тысячелетней древнеиндийской словесности - произведения ведической литературы - священные писания индуизма, на основании которых позднее вырос эпос.
«Веды» означает «знания». Стержнем ведических знаний были, прежде всего, духовные - религиозные доктрины. А материальные знания - о медицине, музыке, архитектуре, механике и умению вести войны. Всех Вед четыре.
В ведическую эпоху был рожден знаменитый индийский эпос - «Махабхарата» и «Рамаяна». В обоих произведениях эпоса переплелись правда, ведические знания, вымысел и аллегория.
В традициях индийской культуры «Махабхарата» считается пятой Ведой и почитается как священная книга.
Доступ к четырем Ведам был только у жрецов, а эпос «Махабхарата» стал Ведой сословия воинов — кшатриев, - о жизни и подвигах которых он рассказывает, и вошел в простой народ в качестве морального назидания.
История и мифы
Эпос «Рамаяна» и «Махабхарата» долгое время оставались устным преданием. Записаны поэмы были в самом начале новой, христианской, эпохи, когда уже приобрели грандиозную величину: «Махабхарата» - 100 000 двустиший (по-индийски - шлок), собранные в 18 книг, а «Рамаяна» - 24 000 шлок (7 книг).
Вследствие отсутствия хронологии в традиционной индийской культуре установить точные даты создания эпосов оказалось затруднительно.
Индийцев больше интересовало влияние событий и действий на человека. Из прошлого они старались извлечь мораль и уроки для своей жизни.
Эпос «Махабхарата» называют «итихаса», что буквально означает «так было на самом деле».
Индийский эпос «Рамаяна» и «Махабхарата», складываясь в течение многих веков, вобрал в себя импровизации многих сказителей и их сегодняшний вид является результатом бессчетных и не прекращаемых изменений и добавлений.
В результате вставные тексты занимают две трети объема всей поэмы «Махабхарата». В значительно меньшей степени таким добавлениям и изменениям подверглась «Рамаяна».
Основа сюжета Махабхараты
«Махабхарата», в переложении на русский язык, - «Великое сказание о потомках Бхараты» или «Сказание о великой битве бхаратов».
Эпос рассказывает о взаимной вражде двух линий царского рода Куру - Кауравов и Пандавов, о благородстве героев в различных испытаниях, и об окончательной победе Пандавов, приверженцев справедливости.
Героический, воинский эпос «Рамаяна» прославлен не менее. Его главный персонаж Рама - одно из воплощений на земле бога Вишну. Вкратце сюжет Рамаяны присутствует в Махабхарате.
Слово «Рамаяна» переводится с индийского «Деяния Рамы». «Рама» означает «Красавец» или «Красивый». У Рамы была кожа голубого цвета.
Эпос «Рамаяна» имеет более стройную композицию и лучше отредактирован, сюжет развивается весьма стройно и последовательно.
«Рамаяна» - эпос литературный, по-индийски «кавья». Он наполнен красочными метафорами, замысловатыми оборотами речи и велеречивыми описаниями. Эта поэма утонченной чувствительности, пафоса любви и верности.
В основе сюжета — история жизни и подвиги царевича Рамы.
В те древние времена властителем острова Ланка был демон рахшасов Равана десятиглавый. От бога Брахмы он получил в подарок неуязвимость. Пользуясь этим, Равана буйствовал, оскорбляя небесных Вишну решил разделаться с демоном. В виду того, что убить демона мог только человек, Вишну избрал для этого царевича Раму и переродился в его образе.
Поэма описывает детство Рамы, его взросление и женитьбу на красавице Сите. Из-за коварства младшей жены отца Рама вместе с женой прожили в ссылке 14 лет. Повелитель злобных демонов Равана похитил Ситу, и царевич с помощью верного брата Лакшмана, объединившись с обезьянами и медведями, напал на Ланку, победил Равану и не только освободил свою жену, но и избавил людей от злобных демонов.
Значение эпоса
Эпос «Рамаяна» пользуется в Индии большой популярностью. Рама - всеобщий любимец Индии. Имена персонажей стали нарицательными, а герои служат образцами верности, благородства и храбрости.
Древнеиндийский эпос оказал огромное влияние и на культуру всех стран Азии. Поэмы неоднократно переводились на разные языки, в том числе и на русский. Произведениями «Махабхарата» и «Рамаяна» восхищались видные деятели мировой культуры.
Имея огромную историческую и литературную ценность, поэмы «Рамаяна» и «Махабхарата» стали национальным наследием индийского народа, который в трудные периоды своей истории черпал в них моральную силу и опору.
Известны слова Гете, сказанные им в начале прошлого века: «Сейчас мы вступаем в эпоху мировой литературы». Гете имел при этом в виду процесс сближения и даже частичного синтеза западной и восточной литературных традиций, у истоков которого стоял он сам и который, неуклонно расширяясь и углубляясь, продолжается в наши дни. Но слова его в первую очередь были связаны с тем знаменательным в истории литературы фактом, что на рубеже XVIII и XIX веков европейскому читателю стали впервые доступны в переводах многие замечательные произведения восточной классики. Среди них были и древнеиндийские эпические поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна», которые у нас в стране, по мере того как растет - особенно за последние два десятилетия - число переложений и переводов из них на русский язык, завоевывают все большие известность и признание. Чтобы литературное произведение пробудило читательский интерес, оно должно обладать двумя на первый взгляд противоположными, но на самом деле дополняющими друг друга качествами: заключать в себе что-то так или иначе знакомое и вместе с тем открывать нечто доселе неизвестное. Если мы не находим в нем ничего нового, необычного, если оно только «повторяет пройденное», то неизбежно покажется нам тривиальным и потому скучным. Если же, с другой стороны, оно никак не соотносится с нашим предшествующим литературным, да и просто человеческим опытом, то психологически и эстетически остается нам чуждым, какими бы объективными достоинствами оно ни обладало. Ввиду этого не случайно, что именно сейчас «Махабхарата» и «Рамаяна» полноправно входят в круг нашего чтения, став для нас словно бы знакомыми незнакомцами. Обе поэмы были созданы около двух тысячелетий тому назад, на санскрите - языке давно уже мертвом, в лоне культуры, отошедшей в далекое прошлое, и, казалось бы, разрыв между нами и тем читателем, кому они предназначались, слишком велик. Таковым он и был долгое время, проявляя себя то в снисходительной трактовке Индии как страны примитивной и полуварварской, то в не менее распространенном, но столь же отстраненном восхищении ее мистической, якобы непостижимой для нас мудростью. Однако в наши дни ситуация резко меняется, Индия перестает быть загадочной страной «чудес и тайн». Мы гораздо лучше узнали Индию современную, а через нее и Индию древнюю. Мы оказались свидетелями крупнейших исторических и археологических открытий в Азии, обогатили свой кругозор памятниками индийской философской и литературной классики, и все это заметно сократило дистанцию между нами и древней цивилизацией Индии, сделало ее для нас понятней и доступней.
В большей или меньшей степени те же изменения происходят в нашем восприятии других стран Востока. Можно сказать, что если в эпоху Возрождения европейцы почувствовали себя наследниками и восприемниками греко-римской античности, то теперь интегральной частью нашей культуры становится духовное наследие уже не только западного, но и восточного континента. Тем самым мировая литература из понятия в известной мере умозрительного и условного превращается в явление естественное и реальное, и среди наиболее выдающихся памятников мировой литературы по праву занимают место «Махабхарата» и «Рамаяна».
Мы только что назвали «Махабхарату» и «Рамаяну» знакомыми незнакомцами, поскольку даже при первом чтении они предстают перед нами на фоне наших постоянно расширяющихся знаний о древнеиндийской истории и культуре. Но для такого названия есть еще одно основание. Обе поэмы относятся к жанру героического эпоса, хорошо знакомому нам по литературам многих народов (прежде всего по его классическим греческим образцам - «Илиаде» и «Одиссее» Гомера), и разделяют с другими эпосами коренные особенности этого жанра.
Подобно большинству произведений героического эпоса, «Махабхарата» и «Рамаяна» опираются на исторические предания и сохраняют в своем содержании память о действительно происшедших событиях. Понятие «историчности» в первую очередь приложимо к «Махабхарате», которая часто именует себя «итихасой» (буквально: «так было на самом деле») или «пураной» («повествование о древности») и рассказывает о междоусобной войне в племени бхаратов, которая, по мнению историков, происходила на рубеже II-I тыс. до н. э. Менее ясна историческая основа «Рамаяны». Но и здесь специалисты полагают, что поход Рамы на остров Ланку (видимо, современный Цейлон) в поисках жены, похищенной владыкой демонов-ракшасов, в фантастически преломленном виде отражает борьбу завоевателей Индии - индоевропейских племен ариев с аборигенами индийского юга и что события, составившие исторический фон поэмы, следует отнести приблизительно к XIV-XII векам до н. э.
По аналогии с другими национальными эпосами эпоха, вызвавшая к жизни сказания «Махабхараты» и «Рамаяны», получила в научной литературе особое именование - «героический век». Однако между героическим веком и воспевающей его эпической поэзией пролегает обычно немало времени. Так было в Греции, где события Троянской войны относятся, видимо, к XIII веку до н. э., а посвященные ей гомеровские поэмы были созданы четырьмя-пятью столетиями позже; так было с эпосом германских народов, эпическое время которого приходится на IV-VI века, а время литературной фиксации на XII-XIV века; так было и в Индии. Во всяком случае, первые упоминания об эпосе о бхаратах в индийской литературе засвидетельствованы не ранее IV века до н. э., а окончательно, в том виде, в каком она до нас дошла, «Махабхарата» сложилась к III-IV векам н. э. Приблизительно в тот же период - протяженностью в пять-шесть веков - происходит и формирование «Рамаяны». Если принять во внимание этот явно ретроспективный характер индийской эпической поэзии, то становится ясным, почему она доносит от прошлого, которое стремится запечатлеть, лишь весьма искаженное эхо и к тому же причудливо сплавляет ею с историческими реминисценциями последующих веков.
Так, хотя санскритский эпос рассказывает о древнейших племенах эпохи расселения ариев в Индии: бхаратах, куру, панчалах и других, он в то же время знает греков, римлян, саков, тохарцев, китайцев, то есть такие народы, которые стали известны индийцам лишь на рубеже нашей эры. В содержании «Махабхараты» и «Рамаяны» отчетливо ощутимы черты первобытного строя и племенной демократии, описываются родовые распри и войны из-за скота, а с другой стороны, им знакомы могучие империи, стремившиеся к господству надо всей Индией (например, империя Магадхи во второй половине I тыс. до н. э.), а социальный фон эпоса составляет сравнительно поздняя система четырех варн: брахманов - священнослужителей, кшатриев - воинов, вайшьев - торговцев, ремесленников и земледельцев и шудр - наемных работников и рабов. Столица героев «Махабхараты» Хастинапура, так же как столица Рамы Айодхья, изображены в поэмах густонаселенными, хорошо благоустроенными городами, которые украшены многочисленными дворцами и величественными зданиями, укреплены глубокими рвами и крепостными стенами. Между тем, как показали недавние раскопки на месте древней Хастинапуры, в начале I тыс. до н. э. она представляла собою простое скопление хижин всего лишь с несколькими кирпичными домами. Дидактические разделы санскритского эпоса в целом отражают юридические и социальные нормы индийского средневековья, но одновременно «Махабхарата» и «Рамаяна» многократно касаются обычаев, уходящих корнями в глубокую древность и опирающихся на первобытные представления о морали. Только в переведенных в этой книге отрывках читатель прочтет о брачных состязаниях при замужестве Драупади и Ситы, о сваямваре (выборе жениха невестой) Савитри, о левирате - браке с женами умершего брата, об уводе невесты силой, о полиандрии - женитьбе пяти пандавов на Драупади и т. п.
Бог Шива, сражающий демонов. Барельеф из храма Кайласанатха. Индия, VIII в.
Наконец, в непрерывном развитии - от архаических верований до воззрений классической поры - представляет нам эпос идеологические и религиозные учения Индии. В одних разделах эпоса главную роль играют старые ведические (по названию древнейших памятников индийской словесности - вед) боги, из числа которых Индра, Вайю, Ашвины и Сурья становятся божественными отцами героев «Махабхараты» пандавов и их сводного брата Карны. В других разделах - ведические божества оттесняются на второй план и преобладающее значение получает индуистская верховная триада богов: Брахма, Вишну и Шива. Особенно примечательна в поэмах роль Вишну: в «Махабхарате» он выступает в своей земной ипостаси Кришны, а в «Рамаяне» - Рамы. Есть основания думать, что в ранних слоях эпоса и Кришна и Рама были еще лишены божественного ореола. Но в текстах, до нас дошедших, оба они - два главных воплощения бога-спасителя, явившегося на землю ради торжества справедливости, и Вишну уже не просто бог, а «высшее бытие», «высочайший бог», «начало и конец мира». Это изменение непосредственно связано с распространением в Индии в начале нашей эры вишнуизма и культов Вишну-Кришны и Вишну-Рамы. А вместе с новыми религиозными идеалами в эпос проникли и новые философские доктрины (например, кармы - предопределения жизни каждого существа его деяниями в былых рождениях, дхармы - высшего нравственного закона, мокши - освобождения от уз бытия), сыгравшие большую роль в моральном учении эпоса.
Казалось бы, сочетание различных исторических слоев в пределах одного памятника должно было привести к его внутреннему распаду; казалось бы, сказания и мифы героического века, так или иначе, обнаружат свою несовместимость с художественными формами куда более поздней эпохи. Однако этого не произошло с «Махабхаратой» и «Рамаяной» потому, что они, подобно большинству других эпосов, представляют собой по происхождению памятники устной поэзии. Эпос не принадлежит одному времени, но является достоянием многих сменяющих друг друга поколений. Веками складывались «Махабхарата» и «Рамаяна» в устной традиции, и непрерывность этой традиции, органичность и постепенность происходящих в ней изменений обеспечивали художественное и концептуальное единство поэм на каждом этапе их формирования, вплоть до той поры, когда они были записаны.
Об устном своем происхождении оба эпоса свидетельствуют сами. «Рамаяна» сообщает, что ее сказания передавались из уст в уста, пелись в сопровождении лютни и что первыми ее исполнителями были сыновья Рамы - Куша и Лава. «Махабхарата», в свою очередь, упоминает имена нескольких своих рассказчиков, причем один из них, Уграшравас, говорит, что искусство сказа он перенял, как это и принято в эпической традиции разных народов, у своего отца Ломахаршаны. Будучи памятниками устной поэзии, «Махабхарата» и «Рамаяна» долгое время не знали фиксированного текста. Лишь на поздней стадии устного бытования, в первых веках нашей эры, когда поэмы достигли колоссального размера: «Махабхарата» - около 100000 двустиший, или шлок, а «Рамаяна» - около 24000 шлок, - они были записаны. Но и после этого они дошли до нас в десятках отличающихся друг от друга рукописях и редакциях, поскольку, возможно, вначале были сделаны не одна, а несколько записей, да и записаны были версии разных сказителей.
Древнеиндийский эпос называет также несколько групп профессиональных певцов, которые исполняли эпические и панегирические поэмы. Среди этих групп выделяются так называемые суты и кушилавы, в обязанности которых, по-видимому, входило исполнение «Махабхараты» и «Рамаяны». Каждый из певцов эпоса выступал и как наследник сложившейся традиции, и как ее творец-импровизатор. Певец никогда не следовал за своими предшественниками дословно, он сочетал и дополнял традиционные элементы путем и способами, подсказанными ему собственными возможностями и конкретной ситуацией исполнения, но в целом он должен был быть верным традиции, а его рассказ оставаться для слушателей все тем же знакомым им рассказом. Поэтому, хотя в Индии, как и в любой другой стране, создателями эпической поэзии было множество различных сказителей, живших в разных местах и в разное время, она может казаться творением одного поэта. И не случайно, что когда на поздней стадии формирования эпоса в Индии возобладали новые представления о литературном творчестве, «Махабхарата» и «Рамаяна» были приписаны двум определенным авторам - соответственно Вьясе и Вальмики. Вполне возможно, что тот и другой не были мифическими личностями, но не были они и авторами в современном смысле этого слова, а лишь наиболее выдающимися и потому наиболее запомнившимися фигурами в длинной чреде сказителей, передававших поэмы из уст в уста, из поколения в поколение.
Устное происхождение наложило неизгладимый след на внешний облик «Махабхараты» и «Рамаяны». Для успешного и непрерывного исполнения эпоса (тем более такого размера, как древнеиндийский) сказитель должен в совершенстве владеть техникой устного творчества и, в частности, традиционным устным эпическим стилем. Язык «Махабхараты» и «Рамаяны» в этой связи чрезвычайно насыщен устойчивыми словосочетаниями, постоянными эпитетами и сравнениями, всякого рода «общими местами», которые в специальных исследованиях обычно именуются эпическими формулами. Эпический певец хранил в памяти большое число таких формул, умел конструировать новые по хорошо известным моделям и широко пользовался ими, исходя из потребностей метра и в соответствии с контекстом. Поэтому не удивительно, что большинство формул не только постоянно встречается в каждой поэме, но и совпадает в текстах «Махабхараты» и «Рамаяны».
В свою очередь, формулы санскритского эпоса группируются в своеобразные тематические блоки, вообще характерные для эпической поэзии. Такие идентично построенные и стилистически однотипные сцены, как божественные и царские советы, приемы гостей, уход героев в лес и их лесные приключения, воинские поединки и аскетические подвиги, описания вооружения героев, походов армии, пророческих снов, зловещих предзнаменований, картин природы и т. п. - повторяются с заметной регулярностью, и эпический рассказ движется от темы к теме словно бы по заранее расставленным вехам. Та или иная тема может быть разработана в нескольких вариантах, полно или кратко, но в целом сохраняет определенную последовательность сюжетных элементов и более или менее стандартный набор формул.
Так, многочисленные воинские поединки эпоса начинаются обычно с похвальбы воинов и поношения ими друг друга, затем противники поочередно применяют оружие все возрастающей мощи, герой бывает ранен пли терпит временное поражение, но в конце наносит решающий удар, повергающий врага наземь или обращающий его в бегство.
Рассказывается, что «между двумя воинами началась битва, яростная, заставляющая подняться волоски на теле», что битва эта была «подобна битве бога и демона» или «Индры и Вритры», что каждый воин был «в сражении равен царю богов» или «Яме, разрушителю времени». Герой нападает на противника, - «словно разъяренный слон на другого слона» или «лев на мелкую тварь»; он «мечет ливни стрел», дротики, «похожие на ядовитых змей», «рассекает надвое его лук», «сбивает с колесницы его возничего». Но «тот, хотя лук его рассечен», а «лошади и возничий убиты», «быстро сойдя с колесницы», «бросается стремительно вперед», «издавая львиный рык», и, «схватив другой лук», «пускает острые стрелы», «с золотым оперением, отточенные на камне». Раненный этими стрелами герой, тем не менее, проявляет «удивительное мужество», он «стоит недвижим, словно скала», а затем, «охваченный жаждой убить» своего врага, швыряет в него копье, «разящее, словно перун Индры», и, «пробив его панцирь», отправляет его «в обитель бога смерти». Когда «тот пал на землю», среди воинов «раздается громкий вопль: «ах! ах!» - и вражеское войско охвачено смятением, «словно коровы, оставшиеся без пастуха».
Несмотря на частные вариации, приблизительно по такой схеме описывается множество эпических поединков; и хотя своим единообразием подобные описания обязаны нормам устного творчества с его «принудительным» арсеналом тем и формул, это единообразие создает и известный эстетический эффект: в значительной мере лишенные индивидуальных характеристик, поединки сливаются в восприятии читателя в обобщенный образ великой эпической битвы.
Специфической чертой композиции древнеиндийского эпоса - ив первую очередь «Махабхараты» - являются также всевозможные вставные истории, иногда как-то связанные с его содержанием (ср. «Сказание о Сатьявати и Шантану», «Бхагавадгиту»), а иногда и вовсе не имеющие к нему отношения (легенды о Кадру, о Винате, о похищении амриты, об Астике и великом жертвоприношении змей и т. д.). Вставные истории могут быть популярными мифами и героическими сказаниями, баснями, притчами и даже гимнами (например, гимн Ашвинам), дидактическими наставлениями и философскими диалогами. Некоторые из них немногословны, а некоторые заключают в себе много сотен стихов и выглядят как поэмы в поэме, причем сами по себе могут считаться шедеврами мировой литературы («Сказание о Нале» или «Сказание о Савитри»). Обилие вставных историй также проистекает из самой сущности эпической поэзии, создаваемой многими сказителями, каждый из которых вправе вводить в поэму отрывки из собственного исполнительского репертуара. И хотя певцы «Махабхараты» пользовались этим правом с особенной широтою (вставные эпизоды занимают в ней не менее двух третей объема текста), в принципе тот же метод характеризует композицию вавилонского «Гильгамеша», гомеровской «Илиады», англосаксонского «Беовульфа» или киргизского «Манаса».
Сходство «Махабхараты» и «Рамаяны» с иными эпосами мировой литературы не ограничивается, однако, только особенностями их генезиса, стилистики и композиции. Сходство это распространяется на некоторые определяющие черты их содержания.
Мы уже говорили о связи героического эпоса с героическим веком, его обычаями и представлениями. Отсюда свойственная эпической поэзии героизация прошлого, которая проявляется в том, что в центре эпоса оказываются идеализированная фигура легендарного богатыря и рассказ о великой битве между героями и их антагонистами.
В «Илиаде» это битва греков под Троей, в «Песни о Роланде» - сражение армии Карла с сарацинами, в «Песни о моем Сиде» - испанцев с маврами, в сербском эпосе - война сербов и турок, в «Манасе» - поход киргизов против Китая и т. д. Такого же рода великая битва (правда, с фантастической окраской, как это нередко тоже свойственно эпической поэзии) составляет кульминацию содержания «Рамаяны» и пространно описывается в ее самой большой шестой книге. А в «Махабхарате» рассказ о битве занимает шесть центральных книг эпоса (из общего числа восемнадцати), и, согласно самой поэме, толчком к ее исполнению послужил вопрос именно о битве, заданный мудрецу Вьясе царем Джанамеджайей:
Как возникла распря между мужьями, чьи дела нетленны?
И как произошла великая битва, гибельная для стольких существ?
Изображение битвы в «Махабхарате» и «Рамаяне» распадается на цепь поединков, в которых герои стараются выказать все свое мужество, ловкость, презрение к опасности. Но даже в дни мира мерой величия эпического героя в первую очередь продолжает оставаться его воинская доблесть. Описания детства и юности персонажей «Махабхараты» и «Рамаяны» полны упоминаний о том, как они в совершенстве овладели искусством метания копий и дротиков, борьбы на палицах, управления боевыми колесницами. И пандавы и Рама проводят по многу лет в лесу, в изгнании, одетые в отшельническое платье, но и там они непрестанно вступают в поединки с чудовищами-ракшасами и враждебными царями, обнаруживая неслабеющий воинский дух. Достойнейший жених для дочери - кто, как Арджуна и Рама, одолеет соперников в стрельбе из лука (ср. «Одиссею»), достойнейший советник царя - кто, подобно Бхишме, Дроне или Хануману, лучше всех владеет оружием.
Источником доблести эпического героя, наиболее типической его чертой является неутолимая жажда славы. Для героев санскритского эпоса страшна не смерть, но бесславная жизнь; поэтому «смерть на поле боя... исполнена славы, и человек, умерший такой смертью, наслаждается вечным блаженством». Карна, которому его отец бог Сурья советует во избежание гибели быть благоразумным, говорит:
Для такого, как я, бесславна забота о жизни;
Смерть со славой - вот что прекрасно в этом мире!
И слова его напоминают ответ гомеровского Ахилла Фетиде: «Лягу, где суждено, но сияющей славы я прежде добуду», или вавилонского Гильгамеша - Энкиду: «Если паду я - оставлю имя».
На примере Карны мы видим, что воинская отвага, презрение к смерти характеризуют в древнеиндийском эпосе не только главных героев, но и их противников. Даже Дуръйодхана, источник бедствий пандавов и их притеснитель, умирает достойно и величественно. Даже демону Раване воздает хвалу не кто иной, как сразивший его в решающем поединке Рама; он называет Равану «светочем мужества», «не ведающим страха героем», который потерпел поражение не потому, что в чем-нибудь уступал победителю, а потому, что такова была воля судьбы.
Толерантность к противникам составляет особенность, присущую не только «Махабхарате» и «Рамаяне». Она в духе эпической героики, и лишь тогда, когда эпос окрашивается чувствами религиозного либо национального антагонизма (ср. «Песнь о Роланде», «Манас», сербохорватский эпос), уступает место враждебности к оппонентам главных героев. С этой точки зрения показательно, что в «Махабхарате» и «Рамаяне», так же как в «Илиаде», рассказ о битве завершается плачами женщин над телами погибших воинов - причем именно павших врагов: кауравов, Раваны, Гектора, - которые принадлежат к наиболее трагическим и волнующим отрывкам эпоса.
Безусловное мужество, стремление к незапятнанной славе создает неписаный кодекс чести эпического героя. И постоянная забота об охране собственной чести является главным стимулом его поведения. Часто эти стремление и забота ставят героя перед роковой альтернативой, заставляют его выбирать пусть сулящий ему бедствия, но достойный в его понимании жребий. Так, Рама добровольно уходит в изгнание, не желая нарушить слово своего умершего отца; Равана, несмотря на неблагоприятные пророчества, продолжает держать в заточении Ситу; Юдхиштхира - лишь бы его не упрекнули в трусости - соглашается на заведомо несчастную для него игру в кости; Дуръйодхана, задетый в своей гордости, безрассудно мстит пандавам, пренебрегая предостережениями мудрых советников.
Среди оскорблений чести, которые не способен снести эпический герой, худшее - оскорбление его жены. И не случайно посягательство на жену героя или ее похищение часто становится основной пружиной эпического сюжета (ср. оскорбление Драупади кауравами, похищение Ситы Раваной, присвоение Агамемноном пленницы Ахилла, притязания женихов на руку Пенелопы). Даже исторически реальные войны, отражаясь в эпосе, становятся войнами из-за чести, почти всегда вызываются личными причинами. Эпос тяготеет к изображению индивидуума, а не массы, и фигура эпического богатыря, исполненного воинского духа, не терпящего компромиссов, безраздельно господствует в героическом слое эпической поэзии.
Близость эпических сюжетов и отдельных ситуаций, сходство характеров персонажей породили в свое время теорию зависимости одного эпоса от другого и, в частности, древнеиндийского от древнегреческого. Еще во II веке н. э. греческий ритор Дион Хрисостом, познакомившись с содержанием санскритского эпоса, утверждал, что индийцы знали Гомера и «переложили его на свой язык». В XIX веке это утверждение стало достоянием науки: известный немецкий санскритолог А. Вебер и несколько его последователей нашли много общего в образах Агамемнона и Сугривы, Патрокла и Лакшманы, Одиссея и Ханумана, Гектора и Индраджита и предположили, что мотивы похищения Ситы и похода на Ланку скалькированы с похищения Елены и похода под Трою у Гомера. В настоящее время теория заимствования по многим историко-литературным и хронологическим соображениям в применении к древнеиндийскому эпосу справедливо признана несостоятельной, но его родство с другими эпическими памятниками остается неоспоримым. Только объясняется оно не заимствованием и тем более не случайным совпадением, а типологическими параллелями, негласными законами устного эпического творчества, которое развивалось в сходных исторических условиях и с помощью сходных фольклорных мотивов и композиционных моделей.
Сравнение «Махабхараты» и «Рамаяны» с гомеровским эпосом и некоторыми иными эпосами мировой литературы, несомненно, облегчает нам знакомство с санскритскими поэмами и способно даже дать определенный ключ к их интерпретации. Однако ограничиться такой интерпретацией никак нельзя. Древнеиндийский эпос и похож и решительно непохож на другие эпосы. Указанное нами сходство касается в основном героического слоя его содержания. Между тем, как мы уже знаем, «Махабхарата» и «Рамаяна» складывались в течение многих веков, впитывали в себя новые идеи и воззрения, и героический идеал, под влиянием этих специфических для индийской древности воззрений, если и не был полностью снят, то, во всяком случае, был радикально переосмыслен. Оказывается, что понятие «героического эпоса», которым мы до сих пор пользовались, действительно приложимо к «Махабхарате» и «Рамаяне», когда мы рассматриваем их происхождение, их формирование, но оно становится явно узким, когда речь идет об их конечном облике. Художественные концепции санскритских эпопеи отмечены приметами эстетических и духовных запросов, чуждых героическому эпосу, и на основе заботливо сохраненного в устной традиции древнего сказания выросли произведения новые по духу и назначению.
Отличительной и принципиально важной чертой «Махабхараты» является то, что среди ее вставных эпизодов значительное место занимают дидактические и философские отступления, иногда охватывающие (как, например, поучение Бхишмы перед его смертью) целые ее книги. Отступления эти, казалось бы, совершенно независимы от сказания о борьбе пандавов и кауравов и многими специалистами рассматриваются как искусственные интерполяции. Однако обращает на себя внимание, что эти отступления, наряду с другими проблемами, в первую очередь трактуют проблему закона, морали, высшего долга и религиозной обязанности человека, то есть все то, что в индуистской философской традиции объединяется понятием дхармы. А с другой стороны, представление о дхарме является центральным и в повествовательных частях эпоса. Главный герой поэмы Юдхиштхира зовется «сыном дхармы» и «царем дхармы», поле Куру, на котором происходит битва, именуется «полем дхармы», сама битва - «битвой за дхарму», и борьба между героями эпоса ведется, как убеждаешься при его внимательном чтении, не только на материальном, военном уровне, но и на духовном, нравственном: «где дхарма, там победа», - многократно возглашает «Махабхарата». Иными словами, в «Махабхарате» - и в этом состоит ее основная особенность - героический конфликт становится конфликтом этическим, нравственным. И этическое учение эпоса проясняют не одни дидактические интерлюдии, но вместе с ними все повествование эпоса о пандавах и кауравах.
С точки зрения современного читателя, в поведении эпического героя заключено трагическое противоречие. Герой всегда активен, настойчив, деятелен, его индивидуальность не укладывается в рамки общепринятых предписаний и норм (отсюда мотив озорства, буйства или своеволия эпического героя), но, по сути дела, любые его усилия тщетны и бесплодны. Вся его жизнь и едва ли не каждый конкретный поступок заранее предопределены, его возможности ограничены неподвластными ему силами, он не может изменить того, что предназначено ему свыше.
Своеволие, гнев, неукротимая гордость Ахилла оказываются к концу «Илиады» сломленными ударами рока, и, как бы подводя моральный итог своей борьбе, он говорит о неотвратимости судьбы, бессмысленности сопротивления и ропота: «Сердца крушительный плач ни к чему человеку не служит». Элегический мотив всевластия судьбы - «листьям в дубравах древесных подобны сыны человеков» - постоянно звучит в «Илиаде», но тем не менее герои поэмы - ив этом их эпическое величие - практически пренебрегают велениями судьбы, живут так, как подсказывают им их чувство чести, мужество, решительность.
«Махабхарату», так же как «Илиаду», как большинство других эпосов, пронизывают сентенции о призрачности успеха, бренности жизни. Как в «Илиаде» битва под Троей, предопределена в «Махабхарате» битва на поле Куру и ее исход. Арджуна должен сразить Карну, Бхима - Дуръйодхану, это знают заранее и победители и побежденные, но сражаются, не считаясь с предопределением, предпочитают «смерть со славой» бесславной жизни. Однако при всем том в попытке показать назначение человека, установить границы его возможностей и стремлений «Махабхарата» идет особым путем. Опираясь на религиозно-философские доктрины, которые были распространены в Индии в пору ее создания, «Махабхарата» выдвигает собственную этическую концепцию, концепцию нравственного выбора и сверхлнчного долга, которая стала этической доминантой эпоса.
Согласно учению «Махабхараты», человек, действительно, не в силах изменить предначертания судьбы, отсрочить смерть или вместо уготованного поражения одержать победу. Но смерть и рождение, поражение и победа - лишь внешняя канва жизни, истинная же ее ценность в другом - в нравственном содержании. А как раз здесь человеку предоставлена свобода выбора. Он может жить лишь ради самого себя и своего успеха, во имя своих страстей и желаний или же может отречься от корыстных целей и подчинить себя служению сверхличному долгу. И в том и в другом случае его жизнь остается подвластной судьбе, но не быть игрушкой в руках судьбы, придать жизни высшие значение и цель человек способен только тогда, когда пожертвует личными интересами, растворит свое «я» в духовной гармонии мира. Поэтому, признавая волю судьбы, «Махабхарата» в то же время признает моральную ответственность своих героев, учит сочетать с послушанием судьбе собственные усилия. Наставляя Бхиму, Кришна говорит:
Нельзя, сын Панду, жить в этом мире, бездействуя.
Должно действовать, зная, что лишь сочетание судьбы и деяния
приносит успех.
Тот, кто действует с этим сознанием,
Не падает духом при неудаче и не радуется успеху.
Все герои «Махабхараты» так или иначе оказываются перед решающим испытанием. В какой-то момент они должны выбрать между личным и общим благом, между собственными интересами и незаинтересованностью в плодах своих действий, между правом сильного и законом, всеобщим долгом, вечной дхармой. Характер этого выбора предопределяет в конечном счете расстановку героев в эпосе, исход битвы на поле Куру.
Пандавы противопоставлены в «Махабхарате» кауравам не столько как обиженные обидчикам или высокие духом малодушным, сколько как поборники справедливости ее противникам. Обижен и Карна - могущественный сторонник кауравов: из-за своего мнимого низкого происхождения он был презрительно отвергнут братьями-пандавами. В благородстве и мужестве - и это также признает «Махабхарата» - Карна не уступит никому на свете, в том числе лучшему среди пандавов воину Арджуне. И все-таки сочувствие творцов эпоса не на стороне Карны. Свой нравственный выбор - союз и дружбу с Дуръйодханой - он сделал по личным мотивам и привязанностям, не желая забыть нанесенного ему оскорбления, пытаясь отомстить своим оскорбителям, из своекорыстных чувств гордости и гнева. Между тем, когда речь идет о борьбе справедливости и несправедливости, утверждает «Махабхарата», следует руководствоваться не личными симпатиями и антипатиями, а внеэгоистическим чувством морального долга, и Карна, пренебрегший им, сам становится виновником своей судьбы в высшем и нравственном ее смысле.
Точно так же никакие ссылки на волю судьбы не могут служить оправданием ни слабовольному царю Дхритараштре, потворствующему своим сыновьям-кауравам, ни старшему среди кауравов Дуръйодхане, на обиду отвечающему большей обидой, на зло еще большим злом. И, напротив, подлинным героем эпоса является Юдхиштхира, который, не превосходя других героев в мужестве и храбрости, превосходит их мудростью и добродетелью, который «никогда не действует, ожидая плодов своих деяний», и, когда ему предлагают нарушить нечестно навязанный пандавам договор и напасть на обидчиков-кауравов, отвечает:
Если проклятый проклинает, а наказанный учителем наказывает,
Если оскорбленный всех вокруг оскорбляет,
Если побитый бьет, а тот, кого мучат, отвечает мучениями...
То тогда в этом мире, где царит гнев, откуда быть месту жизни?
Примечательно, что тема неукротимого гнева, вызванного личной обидой, вообще характерна для эпической поэзии. Так, в «Илиаде» носителем этой темы выступает Ахилл - главный герой поэмы, И хотя его гнев «ахеянам тысячи бедствий содеял», эпический певец воспевает его («Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына...»), поскольку, продиктованный роком, гнев этот вызван незаслуженным оскорблением. «Махабхарата» же, напротив, утверждает:
Дуръйодхана - великое древо гнева;
Его ствол - Карна, его ветви - Шакуни,
Духшасана - его обильные плоды и цветы,
Его корни - неразумный царь Дхритараштра.
Юдхиштхира - великое древо дхармы;
Его ствол - Арджуна, его ветви - Бхима,
Сыновья Мадри - его обильные плоды и цветы,
Его корни - Кришна, Брахма и брахманы.
Воплощением гнева в санскритском эпосе, вопреки «Илиаде», оказываются, таким образом, антагонисты главных героев. Гнев их, какими бы причинами он ни был вызван, бесповоротно в эпосе осуждается, ибо он противостоит дхарме, как забота о себе и своей выгоде противостоит вне-личностному долгу.
Четко и полно этическая доктрина «Махабхараты» изложена в известнейшем из дидактических отступлений поэмы - «Бхагавадгите», замечательном художественном и религиозном памятнике индуизма.
Проблемы смысла человеческой жизни, связи и столкновения личных и универсальных представлений о морали разрешаются здесь в беседе Кришны с Арджуной, колесницей которого Кришна управляет в качестве возничего. Перед началом битвы на поле Куру Арджуна видит среди противников своих «дедов, отцов, наставников, дядьев, братьев, сыновей и внуков» и в ужасе перед братоубийственной резней отказывается сражаться, роняет лук. И тогда Кришна, как верховное существо, как духовный руководитель Арджуны, противопоставляет, казалось бы, благородному отказу своего питомца от битвы учение о моральном долге, вечной дхарме.
Кришна говорит, что, поскольку человеку не дано видеть мир в единстве, различать истинные цели бытия, ему остается лишь по мере своих сил выполнять заповеданный ему долг, не заботясь о видимых последствиях своих поступков. Арджуна - воин, кшатрий, его долг - сражаться, и ему надлежит сражаться, отбросив сомнения и колебания, вызванные тем, что он видит мир фрагментарно, исходит из сиюминутных критериев, забывает, что тела преходящи и бессмысленна скорбь о смертях и рождениях.
Однако Кришна не ограничивается только таким прагматическим наставлением. Он разъясняет Арджуне, как преодолеть индивидуальное, фрагментарное восприятие мира. Освободиться от него можно, лишь добившись отрешенности, отрешенности от жизненных привязанностей, от треволнений бытия, от чувств и объектов чувств. Но подобная отрешенность достигается не бездействием («не действовать человек не может»), а бескорыстным действием, безразличием к «плодам дела», равно и дурным и хорошим. Выделяя три пути праведного поведения: путь незаинтересованного деяния, путь знания и путь любви, почитания божества, - Кришна в «Бхагавадгите» особенно высоко ценит первый, ибо без него оказываются недоступными два других. Свое учение он интерпретирует и поясняет на самых разных уровнях: от обыденного, житейского до метафизического - и в заключение вновь ставит своего ученика перед выбором:
Я возвестил тебе знание, составляющее тайну тайн;
Обдумай его до конца и поступай как хочешь.
Герой должен знать высший смысл жизни, но он волен поступать «как хочет». По-разному осуществляют свою волю герои «Махабхараты», и столкновение их воль составляет этический конфликт эпоса, в свете которого решаются все частные его конфликты. На поле Куру сплелись сотни и тысячи судеб героев, свободно избранных ими самими, и грандиозная битва мерит эти судьбы меркой сверхличной судьбы, меркой высшей справедливости.
В индийской традиции «Махабхарата» почитается как священная книга, как «пятая веда», в отличие от древних четырех, доступная простому народу и предназначенная для него. Свое учение «Махабхарата» излагает не в виде предписаний и не только как наставление, но на примере памятных героических событий, взятых из легендарного прошлого Индии. Послушные нормам устного творчества, творцы поздних версий «Махабхараты» оставили нетронутым героическое сказание эпоса, но расставили на нем новые акценты. Использовав традиционный эпический сюжет, они насытили его этической проблематикой в духе современных им религиозно-философских принципов. Моральное учение цементирует «Махабхарату», однако она не теряет ни своей художественной выразительности, ни архаического колорита. И только в этом органичном единстве дидактического слоя и собственно эпического повествования раскрываются смысл и глубина содержания первого древнеиндийского эпоса.
Небесное царство Вишну. Индийская миниатюра. Раджастхаиская школа, XVIII в.
Значительные изменения претерпел за время своего формирования и второй древнеиндийский эпос - «Рамаяна». Однако пути трансформации «Махабхараты» и «Рамаяны» были различными. Конечно, и «Рамаяна» впитала в себя новые философские и нравственные идеи, и в «Рамаяне» имеется много рассуждений о долге, законе, праве и т. п., и «Рамаяна» рисует идеального героя - Раму, воплощение Вишну, олицетворяющего добродетель и справедливость, но в целом моральное наставление остается в ней на периферии повествования. Главное, что в «Рамаяне» по праву ценится индийской традицией, - это ее высокие литературные достоинства. У себя на родине она единодушно признана «адикавьей», то есть первым собственно литературным произведением, а ее легендарный творец Вальмики - «адикави», первым поэтом. Если «Махабхарата» из эпоса героического в конечном итоге стала эпосом героико-дидактическим, то «Рамаяна» от героического развивалась к эпосу литературному, в котором и древний сюжет, и способы описания оказались последовательно подчиненными задаче эстетического воздействия.
В первой книге «Рамаяны» рассказана легенда о том, что послужило толчком к созданию поэмы. Однажды Вальмики, странствуя по лесу, увидел пару птиц краунча (род кулика), «преданных друг другу». Вдруг стрела охотника пронзила самца, и самка жалобно зарыдала над телом мужа. Тогда, охваченный состраданием, Вальмики проклял охотника, и это проклятие, неожиданно для него самого, приняло метрическую форму шлоки, после чего бог Брахма повелел Вальмики описать новым размером деяния Рамы. Средневековые индийские комментаторы «Рамаяны» видят в этом эпизоде символический ключ к содержанию «Рамаяны». И действительно, нетрудно убедиться, что насильственная разлука любящих - центральная тема поэмы, а горе от разлуки - ее доминирующая эмоция, или, в терминах санскритской поэтики, - раса.
Показателен с этой точки зрения эпилог «Рамаяны». Вставная поэма о Раме, в основных чертах совпадающая с содержанием «Рамаяны» Вальмики, имеется в «Махабхарате». Здесь поэма заканчивается тем, что после освобождения Ситы из плена Рама возвращается с нею в Айодхью и супруги счастливо царствуют долгие годы. Так, по-видимому, и кончалась древнейшая версия сказания. Однако в той «Рамаяне», которая до нас дошла, злоключения героев искусственно продолжены. Узнав, что его подданные подозревают Ситу в неверности, Рама отсылает Ситу в лес. Снова долгие годы проходят в разлуке. И даже тогда, когда супруги вновь встречаются, когда сам мудрец Вальмики убеждает Раму в невиновности Ситы, он продолжает колебаться, и Ситу поглощает Мать-Земля, в третий раз и уже навсегда разлучая с мужем. Это настойчивое повторение темы разлуки Рамы и Ситы нельзя признать случайным. Видимо, творцам поздних версий «Рамаяны» благополучный конец казался противоречащим художественному смыслу поэмы, и ради ее эмоционального и композиционного единства они стремились остаться верными этой теме, рискуя даже бросить тень на безупречного главного героя.
Тема разлуки и скорби от разлуки прикреплена в «Рамаяне» не только к образам главных героев. Так или иначе через разлуку с кем-либо близким (и как крайнее ее выражение - смерть) проходят почти все персонажи эпоса. В первой книге царь Дашаратха со страхом расстается с Рамой и Лакшманой, уходящими на борьбу с ракшасами. Во второй - Дашаратха, его жена Каушалья и весь народ Айодхьи печалятся из-за изгнания Рамы, а затем, в свою очередь, Рама, Каушалья и брат Рамы Бхарата оплакивают смерть Дашаратхи. В четвертой книге трагедия одиночества Рамы дублирована рассказом о несчастьях царей обезьян Сугривы и Валина. И даже батальная шестая книга в значительной мере насыщена скорбными монологами героев, удрученных гибелью своих родичей, и в том числе - жен Раваны, которых смерть разлучила с их господином. Вообще всевозможные плачи по погибшим либо пропавшим без вести героям чрезвычайно характерны для «Рамаяны». Такого рода плачи сами по себе составляют один из традиционных тематических элементов эпической поэзии. Но в «Рамаяне» их количество и размеры далеко превышают обычную эпическую норму, и они задают поэме искомую эмоциональную тональность.
Другим средством, усиливающим лирическое звучание «Рамаяны», являются пространные и красочные описания, которыми то и дело прерывается основное повествование и которые функционально сопоставимы со вставными историями «Махабхараты». К такого рода описаниям принадлежат приведенные в этой книге описания городов Айодхьи и Ланки, гарема Раваны, его колесницы Пушпаки, пожара, учиненного на Ланке Хануманом, и т. п. Но особо важную среди них роль играют многочисленные и тщательно детализованные описания природы. Ландшафт Индии, ее горы, леса и озера, времена года и часы суток представлены в «Рамаяне» в десятках живописных картин и зарисовок, почти каждая из которых может рассматриваться как небольшая и независимая от эпического рассказа лирическая поэма (см. описания горы Читракуты, озера Пампы, ашоковой рощи, в которой томится Сита, весны, осени, сезона дождей и т. п.). Вместе с тем любое из этих описаний окрашено мыслями, ощущениями, желаниями героев эпоса (не случайно они, как правило, вложены в их уста), и потому они всегда оказываются созвучными все с тем же горестным чувством разлуки, которое в различных своих оттенках составляет эмоциональный фокус поэмы.
Стремление к эмоциональной выразительности, лиризму поставило творцов «Рамаяны» перед необходимостью прибегнуть к новым изобразительным ресурсам. Стиль «Рамаяны», в отличие от «Махабхараты», в отличие от обычного эпического стиля, изобилует всевозможными тропами, риторическими фигурами, сложными синтаксическими оборотами. В «Рамаяне» значительно чаще, чем в «Махабхарате», встречаются параллельные конструкции, анафоры, эпифоры, ассонансы, аллитерации, рифма и иные приемы звукописи. Буквально каждая страница поэмы пестрит сравнениями, в том числе развернутыми в самостоятельные миниатюры или соединенными друг с другом в длинный иллюстративный ряд. О богатстве и разнообразии изобразительных средств «Рамаяны» читатель получит достаточно полное впечатление по помещенным в книге переводам, но на одной особенности стиля поэмы хотелось бы остановиться подробнее.
Ранее мы говорили, что язык санскритского эпоса насыщен традиционными формулами и, в частности, сравнениями типа: «с лицом, подобным полной луне», «разящий, словно перун Индры», «похожий на ядовитую змею», «быстрый, как ветер», «словно огонь без дыма» и т. д. Такого рода формульные сравнения специфичны для «Рамаяны» не менее чем для «Махабхараты», свидетельствуя об ее устном происхождении. Но в то же время нельзя не заметить, что формулы в «Рамаяне» нередко подвергаются словно бы нарочитому изменению: расширяются, обрастают уточняющими деталями, превращаются в сложные тропы, рассчитанные на эмоциональный эффект.
Так, например, и в «Махабхарате», и в «Рамаяне» часто встречается формула «погруженный в океан скорби». Но вот в жалобе ракшаси Шурпанакхи на оскорбление, нанесенное ей Рамой, эта формула дополняется неожиданной метафорой:
Отчего ты не защищаешь меня, погруженную в необозримый океан скорби,
Населенный крокодилами отчаяния, увенчанный волнами ужаса?
А в одном из плачей Дашаратхи эта же формула разрастается до четырех двустиший, становится развернутым синтетическим сравнением во вкусе средневековой санскритской поэзии:
Тоска по Раме - бездонная пучина, разлука с Ситой - водная зыбь,
Вздохи - колыханье волн, всхлипывания - мутная пена,
Простирания рук - всплески рыб, плач - морской гул,
Спутанные волосы - водоросли, Кайкейи - подводный огонь,
Потоки моих слез - источники, слова горбуньи - акулы,
Добродетели, принудившие Раму уйти в изгнание, - прекрасные берега -
Этот океан скорби, в который меня погрузила разлука с Рамой,
Увы! - живому мне уж не пересечь, о Каушалья!
Приведенный пример - а в подобных ему в «Рамаяне» нет недостатка - показывает, что творцами «Рамаяны» эпическая формула часто уже ощущалась как стертый образ, который следует оживить новым, нешаблонным стилистическим приемом. Такое использование формул, а также некоторые другие особенности стиля и композиции «Рамаяны», которых мы касались, свидетельствуют, что на позднем этапе в ее формировании все большую роль приобретало авторское, индивидуальное начало. Коренные свойства эпического языка и стиля, узловые моменты древнего сюжета остались неизменными, но далеко не все в поэме может быть объяснено безымянной эпической традицией. По всей видимости, сказание «Рамаяны» - по-иному и даже в большей степени, чем «Махабхараты» - подверглось целенаправленной обработке, причем обработке средствами уже не устной, а письменной поэзии. И поэтому именно «Рамаяна» открыла собою новую эпоху литературного творчества в Индии, эпоху, украшенную именами таких поэтов, как Ашвагхоша, Калидаса, Бхартрихари, Бхавабхути.
История создания древнеиндийского эпоса, определившая во многом специфику его внешнего облика и содержания, как мы видим, была длительной, сложной и необычной. Но не менее необычна его судьба уже после того, как он был создан. До сих пор не исчерпано то глубокое и многостороннее влияние, которое «Махабхарата» и «Рамаяна» оказали на литературу и культуру Индии и соседних с нею стран Азии.
Необозримо число произведений древних и средневековых индийских поэтов, прозаиков и драматургов, в которых либо целиком перелагаются «Махабхарата» или «Рамаяна», либо какой-нибудь заимствованный из них эпизод, миф, легенда. Еще более существенно, что вообще едва ли в санскритской литературе найдется такой автор, творчество которого было бы свободно от воздействия идей, образов и стилистики обеих эпопей. Поэтому не будет преувеличением утверждать, что в Индии, как ни в какой другой стране, эпическое наследие послужило непосредственной основой всего развития классической литературы.
Ситуация мало изменилась и тогда, когда санскрит в качестве ведущего литературного языка Индии уступил место живым языкам и диалектам. На каждом из этих языков существует по нескольку переводов и переделок «Махабхараты» и «Рамаяны», сыгравших, как правило, решающую роль в становлении новоиндийских литератур. И теперь еще повсеместно в Индии обе поэмы исполняются народными сказителями, а для современных поэтов сохраняют силу совершенного образца и примера. Вместе с тем не в меньшей степени, чем на литературу, древний эпос влияет в Индии на все сферы культуры и идеологии. Почитаясь священными книгами, «Махабхарата» и «Рамаяна» во многом способствовали оформлению национальной культурной традиции, выработке кардинальных религиозных, философских, нравственных идеалов и принципов. И любое идеологическое и общественное движение в рамках индуизма всегда стремится отыскать в них свои истоки и опереться на их авторитет.
Однако влияние «Махабхараты» и «Рамаяны» не ограничено одной Индией. Тем, чем «Илиада» и «Одиссея» Гомера были для Европы, «Махабхарата» и «Рамаяна» стали для всей Центральной и Юго-Восточной Азии. Камбоджийская надпись от 600 года рассказывает о чтении «Рамаяны» в местном храме. Приблизительно в то же время появились переложения древнеиндийского эпоса в Индонезии, Малайе, Непале и Лаосе. Не позднее VII века «Рамаяна» проникла в Китай, Тибет и затем Монголию, а «Махабхарата» в XVI веке была переведена на персидский и арабский языки.
Повсюду в Азии, так же как в Индии, знакомство с санскритским эпосом стимулировало, наряду с литературой, развитие культуры и искусств, прежде всего - живописи, скульптуры, театра. Содержание поэм, воспроизведенное на фресках многих индийских храмов, отражено и в гигантских скульптурных композициях Ангкор-Вата (Камбоджа), и на яванских барельефах в Прамбанане. Представления на сюжеты «Махабхараты» и «Рамаяны» составляют репертуар южно-индийской танцевальной драмы «катхакали», классического камбоджийского балета, таиландской пантомимы масок, индонезийского театра теней «ваянг».
Во вступлении к «Махабхарате» говорится:
Одни поэты уже рассказали это сказание, другие теперь рассказывают,
А третьи еще будут рассказывать его на земле.
С этими словами перекликается и двустишие из «Рамаяны»:
До тех пор, пока на земле текут реки и высятся горы,
Будет жить среди людей повесть о деяниях Рамы.
Хотя подобного рода гордые утверждения обычны в памятниках древних литератур, по отношению к санскритскому эпосу они, как мы убедились, поистине оказались пророческими. И эти пророчества обретают особый смысл в наши дни, когда «Махабхарата» и «Рамаяна» преодолевают новые временные и географические границы.
Древнеиндийская эпическая литература является ценнейшим источником для изучения общественных и экономических отношений, а также культуры Индии первой половины I тысячелетия до н. э.
Основными памятниками эпоса древней Индии являются Махабхарата и Рамаяна, записанные в первых веках нашей эры, но в своей основе уже существовавшие к V в. до н. э.
Сюжетной основой Махабхараты («Великой войны потомков Бхараты») является борьба за власть внутри одного из самых могущественных царских родов Северной Индии.
Был в городе Хастинапуре, рассказывает Махабхарата, царский род Куру, происходивший от легендарного Бхараты, царя из Лунной династии. И было в этом роде два брата - старший Дхритараштра и младший Панду.
Царём был Панду, так как Дхритараштра был слеп и вследствие этого физического недостатка не мог занимать престол.
У Дхритараштры было сто сыновей, которые, как старшие в роде, обычно называются Кауравами (потомками Куру); у Панду было пять сыновей, которые называются обычно Пандавами (потомками Панду).
Панду умер ещё тогда, когда его сыновья были малолетними. Кауравы пытались при помощи различных ухищрений погубить Пандавов, но все их усилия оказались тщетными, и им пришлось уступить часть царства своим двоюродным братьям.
Пандавы основали новый город Индрапрастху (развалины этого города находятся в окрестностях нынешней столицы Индийской республики Дели), который стал их столицей. Царём стал старший из Пандавов.
Но завистливые Кауравы придумали новый способ лишить Пандавов их доли в родовой собственности. Они вызвали Пандавов на игру в кости. По понятиям того времени, это было равноценно вызову на поединок, и кшатрий не мог от него уклониться.
В состоявшемся состязании старший из Пандавов проиграл Кауравам все свои богатства, само царство, братьев, себя и общую жену пяти Пандавов.
Дхритараштра, увидевший как далеко зашло дело, объявил результаты игры недействительными, но во вновь состоявшейся игре представитель Пандавов опять проиграл. По условиям этой новой игры, Пандавы вынуждены были на 13 лет уйти в изгнание, а их царство переходило к Кауравам.
По истечении срока изгнания Пандавы потребовали возвращения им их доли царства, но получили отказ. Это привело к войне, в которой приняли участие в качестве союзников той или другой из враждующих сторон, как это утверждается в эпосе, все народы мира.
Судьба войны была решена битвой на поле Курукшетры (примерно в 100 км к северу от Индрапрастхи). Битва отличалась исключительным упорством. День за днём цвет воинства Индии сражался с нарастающим ожесточением; один за другим гибли самые прославленные и могучие воины. Только на восемнадцатый день битвы Пандавы победили.
Из огромной массы воинов уцелело только шесть человек на стороне Пандавов, в том числе все пятеро сыновей Панду, и три человека на стороне Кауравов, но все сто сыновей Дхритараштры погибли.
Дорогой ценой досталась Пандавам победа. Вся Индия была потрясена таким ещё неслыханным кровопролитием. Да и сами Пандавы так и не смогли избавиться от угрызений совести: сознание того, что их суетное тщеславие имело своим результатом столь ужасные последствия для их рода и для всей страны, отравило им радость одержанной победы.
Истребительная война между родственниками, пренебрегшими из честолюбивых побуждений тем, что было для простого народа по традиции самым важным - родовой солидарностью, масштабы битвы (в Махабхарате, впрочем, чрезвычайно преувеличенные), а также то обстоятельство, что царская власть оказалась достаточно сильной, чтобы для решения династических споров послать на смерть большое количество людей, - всё это оставило неизгладимый след в народной памяти.
Древнее сказание о войне между Пандавами и К аур а вами с течением времени обросло множеством дополнительных эпизодов, содержащих различные сказания и легенды (например, миф о потопе), рассуждения на религиозно-философские и многие другие темы, не имеющие в своём большинстве никакого отношения к основному сюжету.
Вследствие этого Махабхарата, превышающая в 8-10 раз объём данного тома «Всемирной истории», является по существу не поэмой, а огромным литературным сборником древнеиндийского эпоса.
К древнеиндийскому эпосу относится также поэма Рамаяна («Сказание о Раме»), приписываемая мудрецу Вальмики. Рамаяна отличается гораздо большей стройностью композиции и тщательней обработана, чем Махабхарата.
Был в Айодхье (современный Ауд, в штате Уттар-Прадеш) царь из Солнечной династии - Дашаратха, и было у него от различных жён четыре сына. Старший из них - Рама решительно превосходил своих братьев умом, силой, храбростью и благонравием.
Именно его и назначил Дашаратха своим преемником. Но вследствие интриги матери другого царевича, Бхараты, Рама вынужден был уйти в изгнание на 14 лет.
Когда Рама проживал в лесу вместе с женой Ситой и братом Лакшманой, добровольно последовавшим за Рамой, царь ракшасов (демонов) - владыка острова Ланка (Цейлон) Равана похитил Ситу и увлёк её в свою столицу.
Рама, опираясь на помощь царя обезьян Сугривы, которому он помог вернуть отторгнутый у того престол, собрал огромное войско, состоявшее из обезьян и медведей.
По повелению Рамы был построен мост, соединивший материк с Ланкой. (Цепочка островов между Индией и Цейлоном, по легенде, существующей у местных жителей, является остатком моста, построенного в древности Рамой.) По этому мосту войско обезьян и медведей во главе с Рамой переправилось на остров.
Здесь произошла кровопролитная битва с ракшасами - жителями острова. Решающим эпизодом этой битвы был поединок Рамы с Раваной. Равана был убит, Сита освобождена, и Рама, срок изгнания которого к этому времени истёк, вернулся обратно в Айодхыо, где и воцарился на престоле своих предков.
Обе поэмы чрезвычайно популярны в Индии и в настоящее время. Вот уже более чем две тысячи лет Махабхарата и Рамаяна вдохновляют поэтов, художников, ваятелей и т. д., черпающих сюжеты для своих произведений из этих древних памятников поэтического творчества и народной мудрости.
Рама и один из главных героев Махабхараты - Кришна даже обожествлены и считаются воплощениями (аватарами) Вишну - одного из важнейших божеств современного индуизма.
По взглядам древних индийцев, битва на Курукшетре открыла новый период в истории человечества - калиюгу,- который, как это можно определить на основании древнейших преданий, считался периодом резкого усиления общественного неравенства и возникновения сильной государственной власти.
Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что этот новый, классовый период истории наступил ещё только в относительно небольшой части Индии - на территории долины Ганга, по его верхнему и среднему течению, и в прилегающих непосредственно к ней областях.
На остальной же, большей части Индии преобладали первобытно-общинные отношения, находившиеся на различных ступенях разложения.