Зап. от Тимофея Степановича Кузьмина, 68 л., в д. Тельвиска Нарьян-Марского р-на Н. П. Колпаковой 6 авг. 1956 г.
РО ИРЛИ, Р. V, колл. 160, п. 3, № 2, л. 3—9, маш. (Шифр звукозаписи: ФА VI МФ, 331.9).
Текст воспроизводится по изданию: Былины: В 25 т. / Рос. акад. наук. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); СПб.: Наука; М.: Классика, 2001. Т. 2. С. 213—217.
Во славном-то было Нове-городе:
Жил молодой-то боец Василий сын Буслаевич
Со своей-то родимоей со матушкой,
Со Мамельфой-то, верно, Тимофеёвной,
С новгородскима мужиками он не ладился.
Наварили мужики да пива пеннаго,
Накурили мужики да зелена вина,
Свет Василья-та Буслаевича они не чёствовали —
Стали пир пировать да угощатися.
Как приходит тут Василий сын Буславьевич,
Говорят тут мужики да новгородские:
«Еще званым-то гостям еще место есть,
А незваному гостю ноне места нет».
Говорит тут Василий сын Буславьевич:
«Еще званым гостям да много места надобно,
Ай и мне-то придётся сидеть на лавочки.
Уж давайте, мужики да новгородские,
Уж и будем биться со мной да о велик залог,
Не о ста рублях будем да о тысячи —
О своих-то буйны́х да вот головушках!
Еще завтра пойдём да мы на Волхов мост,
Вот на Волхов-от мост ведь побра́таться.
Наварю-то я пива да ноне пьянаго,
Накурю-то я, верно, зелена́ вина —
Еще милости прошу ко мне закусывати».
Наварил тут Василий да пива пенного,
Накурил тут Василий зелена́ вина.
Разослал-то ярлыки да скорописчаты,
Приглашает он на пир да мужиков своих.
Как идут-то ведь стары да всё ведь малые,
Все на пир-то идут они к Василию.
На дворе-то стоят чаны́ полнёхоньки,
Во чанах-то спущёны ковши золочёные.
Как выходит Василий со своею палицей,
Еще с палицей — пудов на ней двенадцети,
Говорит-то Василий таковы слова:
Кто истерпит-то мой да вот червлёный вяз,
Тот и будет мне другом, братом на́званым».
Посмотрели мужики да новгородские
Всё на пиво, на вино да всё на кушаньё —
Обратилисе обратно в путь-дорожечку.
Как навстречу им бежит Потаня Хроменькой,
Еще спрашиват у их да таковы слова:
«Уж вы гой есь, мужики да новгородские!
Много ль было с Васькой пито да много ль едено?» —
«Мы не пили-то с Васькой да вот не кушали,
А только видели увечьё одинокоё!»
Прибегает тут Потанюшка ведь Хроменькой,
Уж он черпает из чана медным ковшиком.
Выбегает тут Василий сын Буслаевич,
Еще бьет он Потаню по головушке,
Еще бьет Потанюшку по плечикам —
Как Потанюшка стоит да не шело́хнется,
Синь кофтанчик на Потане да не сколы́хнется,
Чарка полная не опле́снется.
Побратались тут Василий с Потаней Хроменьким.
Как прибрал себе Васильюшка Буслаевич
Тридцать молодцов без единого,
Сам тридцатым сел детиною.
Как во праздничек во божий день
Собирались мужики да новгородские на Волхов мост
Тут и драться с Васильюшкой Буслаевичем
Не о ста рублях, не об тысяче —
О своих они буйны́х головах.
Как узнала тут его матушка,
Свет Мамельфа Тимофеевна,
Говорила она таковы слова:
«Ох ты гой еси, мое чадо милое,
Свет Васильюшко да сын Буслаевич!
Еще что же, дитятко, ты делаешь?
Жил отец твой, Буслай, старинный дед,
Он со Псковом-то не здорился,
С Новым-городом да он не спорился,
Ты в кого же уродился, чадо милое?»
Заперла она его во темну темницу
(мать-то егова!),
Заперла она дверь, верно, дубовую,
Позадвинула рогатками.
Собиралися мужики тут да новгородские на Волхов мост
Силой с Васенькой померяться.
Как выходят тут его товарищи —
Что Потанюшка Хроменький,
Еще Костя Новотарженин.
Выходили они тут на Волхов мост,
Стали биться-драться с мужиками новгородскими —
Как одолевать их стали мужики-то новгородские.
Как и шла тут девушка-чернавушка за водой на реку,
Увидал Потаня Хроменькой,
Закричал он зычным своим голосом:
«Уж ты девушка-чернавушка!
Позови-тко ты к нам сюда Васильюшка,
Брата старшего к нам, Васеньку Буслаевича:
Наши головы ноне прощёлканы,
Наши ноженьки ноне поломаны,
Наши ручки нонь да перевернуты!»
Побросала девка ведрица,
Разметала коромыслица,
Побежала она с Волхова моста,
Закричала да громким голосом:
«Уж ты Васенька сын Буслаевич!
Спишь ты дома, а невзгодушку не ведаешь:
У твоей ли нонь да у дружинушки
У них головы нонь да прощёлканы,
У них быстры ноженьки поломаны,
У них белы ручки да перевернуты!»
Услыхал ведь тут Васильюшка сын Буслаевич —
Соскочил он в одной рубахе, в одних чоботах,
Еще дверь дубовую выдавливал,
Все рогатины выламливал,
Выбегал он на широкий двор.
Не нашел Василий палицы тяжелоей,
А попадалась Васильюшку ось тележная,
Ось тележная, ось тяжелая.
Побежал Васильюшко на Волхов мост,
Закричал он зычным голосом:
«Уж вы гой еси, дружина моя хоробрая,
Отдохните нонь, остановитеся!»
Тут пошел махать Василий сын Буслаевич
Своей осью подтележною:
Где махнет — ложится улица,
Поворотит — переулочки.
Собирались мужики-ти новгородские,
Собирались малы детушки,
Насыпали они чару красна золота,
Насыпали другую чиста серебра,
Подносили эти чары что Васильюшкову крестному,
Честну старчищу Андронищу:
«Уж ты гой еси, честное старчище Андронище!
Ты уйми-ка чадо милое,
Чадо милое, любимое,
Свет Васильюшку Буслаевича:
Он побил нас всех до единого,
Пусть оставит хоть для семени!»
Как пошел тут старчище Андронище,
Надевал он на свои-то плечи старые
Монастырский медный колокол.
Он идет, Андронище, на Волхов мост,
Язычищем нонь да подпирается.
Увидал его Василий сын Буслаевич:
«Уж ты гой еси, честное старчище Андронище,
Уж ты крестный мой, верно, батюшка!»
Подбегает тут Василий ко Андронищу,
Ударяет он нонь осью прямо в колокол.
Как ударил, верно, Васенька по колоколу —
Загудела мать сыра земля, растрескалася,
Той минутой дед Андронище
Ко сырой земли припадывал.
Заглянул Василий, верно, нонь под колокол —
А у деда очи вылезли.
Тут заплакали мужики да новгородские.
Насыпали они чашу красна золота,
Насыпали другую чиста серебра.
Приходили они к Мамельфы да Тимофеевны:
«Уж ты гой еси, честна вдова Мамельфа да Тимофеевна!
Ты уйми свое да чадо милое,
Свет Василья сына Буслаевича,
И оставь нас хоть для семени!»
Услыхала свет Мамельфа да Тимофеевна,
Услыхала, слёзно заплакала, —
Побежала она на Волхов мост.
Как подбегает Мамельфа Тимофеевна
Она сзади к сыну Васильюшку,
Ухватила она его да за рубашечку:
«Уж ты гой еси, мое чадо милое,
Свет Василий да сын Буслаевич,
Что ты делаешь да нонь, не ведаю!»
Овернулся да тут Васильюшка Буслаевич:
Позади его стоит да родна матушка.
Говорит он ей да таковы слова:
«Уж ты гой еси, моя матушка родимая!
Хорошо ты, матушка, удумала,
Что ко мне ты сзади бросилась:
Второпях да по озо́рности
Не спросил бы я, Васильюшка, и матушки —
Я убил бы тебя, ро́дная,
Вместо парня новгородского!»
Выпала у его из рук да ось тележная,
Ось тележная, тяжелая,
Взял Васильюшка родную мать нонь за́ руку
И отправился в родимый дом.
Собирал Васильюшка дружинушку хоробрую
И оста́льных мужиков да новгородскиих,
Он велел по убиенным панихиды петь.
Русская литературная традиция берет свое начало из былин и сказаний, веками складывавшихся в народе и передаваемых из уст в уста. Эти произведения воспевали народных героев, богатырей и защитников русской земли. Кроме , и существовали и другие представители сильного пола, на которых ориентировался простой народ. Василий Буслаев был таким персонажем.
История создания
Действующее лицо сложенных новгородцами былин, Василий Буслаев – коренной житель Новгорода, как и , и Хотен Блудович. Эпос, повествующий об их приключениях, передает и типичную бытовую жизнь большого русского города. Василий Буслаев, сын Буслая и Амальфы Тимофеевны, был персонажем более чем 70 былинных сказаний. Среди них «Спор Василия Буслаева с новгородцами» и «Василий Буслаевич молиться ездил». Тексты, составленные жителями Русского Севера, передавались из поселения в поселение и распространялись по Пермской, Вологодской и Московской областям, уходя к Дону.
Иллюстрация к сказу "Василий Буслаев"
Уже в 16 веке упоминания о Василии Буслаеве находили в археологических артефактах и памятниках фольклора. А в 18 веке былины о Василии Буслаеве опубликованы в сборнике В.А. Левшина «Русские сказки».
Летопись гласит, что богатырь творил деяния в 1171 году, хотя конкретных подтверждений этому не представляется. Но песни, сложенные в Древнем Новгороде 12 века, описывали героя.
Элементы русского эпоса отразились и в исландских сагах, где упоминается Боси, сын Буслы. Несложно провести параллель между именем этого героя и Буслаевым.
Исторические свидетельства подтверждают, что эпические сказания о Василии Буслаеве формировались в период освоения славянами приильменских земель. В это время государство переживало момент самоопределения в области экономики, политики и культуры. Происходили раздоры между поселениями и этнические распри, за которыми следовали противостояния князей и бояр. Бедный гусляр Садко быстро стал богатым новгородским купцом. А Василий Буслаев, не веривший ни во что и уверявший: «Мой бог меня рабом не кличет», – погиб в Палестине.
Василий Буслаев в былинах
В 1136 году Новгород обрел свободу в княжеских ставленниках, и положение правителей стало прочным. Сильная дружина была больше не нужна, но герои, вроде Василия Буслаева, оставались с палицей в руках. Языческий бог завещал использовать орудие в память о себе и, выполняя наказ бывшего божества, Буслаев собрал дружину, используя палицу.
Отдельное место занимает в былине сюжет, описывающий бой с новгородцами. С помощью червленого вяза Василий побеждает соперников, но, выступив против горожан, он становится противником города и церкви. В пылу азарта богатырь разбивает колокол, символизирующий мир, чем навлекает на себя гнев Богородицы. Она является к матери Буслаева и просит утихомирить сына. Мир в городе восстанавливается благодаря божественным напутствиям.
Сюжет, описывающий стычку с новгородцами, модифицировался и постоянно переносился во временном пространстве. В финале он был приурочен к событиям 1570 года. Василий якобы хвалился на пиру в тереме , что способен побороть царское войско. Вопреки историческим реалиям, герой сдерживает слово и становится правителем Новгорода.
Факты и события жизни города сочетаются в эпосе вне зависимости от времени их осуществления в реальности. Происходящее описывает события от момента основания города до 16 века, в том числе и хождение Василия Буслаева в Иерусалим. Существуют разные интерпретации логики повествования. В одной версии Василий Буслаев предстает паломником 13-15 века или раскаявшимся человеком с богатым прошлым. В альтернативном варианте он борец с религиозными предрассудками и скептик. Возможно существование двух сюжетов, которые со временем слились воедино, давая повод для противоречивой трактовки.
12-13 века были эпохой строительства, возведения архитектурных памятников русского зодчества и святынь, поэтому путешествия в Царьград и Палестину были обязательными. Былина о Василии изображает поход на Восток. Военные мотивы усматриваются в необходимости материнского благословения и сбора оружия. Паломнические путешествия могли обойтись без этих деталей. В святой земле Василий разбивается о камень и погибает. В различных трактовках гибель воина связывают с борьбой с неверными или с расплатой за грехи.
Иллюстрация к произведению "Мефодий Буслаев" Сегодня писатель продолжает традицию былинных авторов, воспевая , прототипом которому наверняка послужил персонаж русского эпоса.
Экранизации
Приверженцем язычества описывает Василия Буслаева фильм 1982 года. Кинокартина имела жанр сказки. Режиссер Геннадий Васильев поведал зрителям о том, как герой собрал ватагу и в компании Ксении, дочери князя Глеба, отправился в Византию. В ходе разнообразных коллизий жители Новгорода оказываются пленниками, угнанными в Константинополь, дружину Василия и Ксению берут в плен. Богатырь отстаивает честь родных земель, дает отпор врагам и возвращает новгородцев на русскую землю. На пиру он вызывает на бой несогласных. Купцы нападают на героя, но весть о том, что на Русь надвигается враг, примиряет соперников.
Главные роли в фильме исполнили , и другие.
Цитаты
Богатырская мощь и слава Василия Буслаева неотъемлемо следуют за образом в литературных произведениях и в экранизациях. Герой описывается крепко сложенным мужчиной, которому не страшны перипетии сражений, но важно отстаивать истину. Единственное, что отличает его от собратьев по защите родины, – сомнения в вере и Боге.
Для богатыря нет непреодолимых препятствий.
«За Буслаем крепко дело! За Буслаем, братцы, смело! Ух ты! В одну сторону махнет – улочка, а в другую махнет – переулочек!», - говорят сказатели.
Но герой не верит в то, что его сила дарована Всевышним. После замены божественного пантеона язычников новый бог не у всех вызывал доверие, и скептик Буслаев был в числе маловеров.
Для Василия Буслаева вера в Господа сравнима с рабством. Не привыкший подчиняться ничьей воле, в разговоре христианина и русича он заявляет:
«Коли раба назовешь рабом – он или засмеется, или заплачет. Коли свободного русича назовешь рабом – он... будет сражаться».
Для героя подчинение божественному сравнимо с предательством собственного богатырского достоинства. Важным и решающим фактором его жизни является сила и отвага. Поэтому богатырь смело ввязывается в конфликты и распри и не боится дальних походов, каких бы перспектив они не сулили.
«На словах-то вы все как на гуслях, а как до дела дойдет – то на печь, силы беречь!», - говорит Василий Буслаев, всегда готовый встать на защиту родных земель и отстоять Новгород даже в борьбе с его жителями.
Славились песни о могучем богатыре Василии Буслаеве. Он известен только своей силой, буйством и разгулом. Это – несимпатичный богатырь. [См. Василий Буслаев – краткое содержание былины .]
Василий Буслаев. Фильм 1982 г.
В детстве мать отдала его учиться грамоте; он легко научился «пером писать», читать и петь в церкви. Но наука не пошла ему на пользу, т. к., он еще смолоду стал проявлять свой буйный, неистовый нрав и сдружился с дурными людьми,
Допьяна уж стал напиваться;
А и ходит в городе и уродует;
Которого возьмет он за руку,
Из плеча тому руку выдернет.
Делает это он не со злобы, а из озорства, из желания драться.
Потом Василий, или Васька, как его часто называют в былинах , набирает себе дружину, заманивая к себе на службу обещанием всегда сладко есть и пить, без особого труда и работы, – другими словами: есть и пить награбленное.
Набор дружины происходит следующим оригинальным образом. Васька принимает желающих поступить к себе на службу на дворе, где он поит их вином и испытывает силу приходящих к нему, нанося каждому страшный удар по голове «червленым вязом», налитым до половины свинцом. Кто выдерживает это испытание, тот достоин быть дружинником Васьки Буслаева. Первый его дружинник и сподвижник – Костя Новоторженин, удалой молодец, у которого от страшного удара по голове даже «кудри не шелохнулись».
Так и набирает Васька Буслаев себе в дружину двадцать девять буйных молодцев, сам он – тридцатый. С этой дружиной Буслаев предлагает Новгороду «биться о великий заклад», но заклад – другого рода, чем Садко. Василий предлагает всем мужикам новгородским драться с ним и его дружиной, кто кого одолеет? Начинается страшное побоище; Васька «уродует» и буйствует:
Началась у них драка-бой великая...
Пошел Василий по Волх-реке.
И идет Василий по Волх-реке,
По той Волховом по улице.
С теми мужиками новгородскими
Он дерется, бьется день до вечера.
Прибили уже много до смерти,
Вдвое, втрое перековеркали,
А уж мужики покорилися,
Покорилися, помирилися.
Они просят крестного отца Васьки, «Старчище-Пилигримище», унять своего расходившегося крестника. Но когда Старчище-Пилигримище с церковным колоколом на голове является на место побоища, Буслаев и его убивает.
В описании этого страшного боя видно несомненное отражение знаменитых новгородских драк, происходивших часто после вечевых сходок , а вмешательство Старчища-Пилигримища с церковным колоколом на голове напоминает вмешательство церковных властей, епископов и митрополитов новгородских, нередко приходивших разнимать и мирить воюющих.
Наконец мужики новгородские взмолились к матери Василия Буслаева, чтобы она «уняла свое чадо милое». Матери удалось остановить Ваську: она зашла сзади и положила ему руки на плечи. Он оглянулся, остановился и похвалил мать за догадливость: «а то», говорит, «если бы ты спереди зашла, я б и тебя убил». Этим Васька показывает, что в пылу сражения он совершенно забывается, увлекается: способен не разбирая, и мать убить.
Другая былина рассказывает о путешествии Василия Буслаева с дружиной в Святую землю, в Иерусалим.
Смолоду много бито, граблено,
Под старость надо душу спасать.
Но и в Святой земле Васька не оставляет своего «буйного обычая». Приближаясь к Иерусалиму, видит он на дороге человеческий череп, «пустую голову» и рядом – камень. Он толкает ногой без всякого уважения «пустую голову» и прыгает через камень, не обращая внимания на слова мертвой головы, которая предсказывает, что тот, кто будет через этот камень скакать, сломит себе «буйную голову».
Подойдя к Иордану, несмотря на общее уважение к святому месту, к реке, в которую благочестивые люди раз в год, в день Крещения, погружаются в одежде и с молитвою, – Буслаев без всякого благоговения со своей дружиной купается в Иордане нагишом.
Но наступает предел его разгульному буйству. Возвращаясь в Иерусалим, Васька видит опять на дороге череп человеческий и рядом – роковой камень. Васька предлагает своей дружине скакать через камень, говоря, что он сам будет скакать задом.
Разбежался Васька задом, споткнулся, пал на камень и убился насмерть, «сломил себе буйную голову». Дружина похоронила его подле мертвой головы.
Жил Буславьюшка – не старился,
Живучись, Буславьюшка преставился.
Оставалось у Буслава чадо милое,
Милое чадо рожоное,
Молодой Васильюшка Буславьевич.
Стал Васенька на улочку похаживать,
Не легкие шуточки пошучивать:
За руку возьмет – рука прочь,
За ногу возьмет – нога прочь,
А которого ударит по горбу
Тот пойдет, сам сутулится.
И говорят мужики новгородские:
Тебе с этою удачей молодецкою
Идет Василий в широкие улочки,
Не весел домой идет, не радошен,
«Ай же ты, мое чадо милое,
Милое чадо рожоное,
Молодой Васильюшка Буславьевич!
Что идешь не весел, не радошен?
Кто же ти на улушке приобидел?» –
«А никто меня на улушке не обидел.
Я кого возьму за руку – рука прочь,
За ногу кого возьму – нога прочь,
А которого ударю по горбу
Тот пойдет, сам сутулится.
А говорили мужики новгородские,
Что мне с эстою удачей молодецкою
Наквасити река будет Волхова».
И говорит мать таковы слова:
«Ай же ты, Васильюшка Буславьевич!
Прибирай ка себе дружину хоробрую,
Чтоб никто ти в Новеграде не обидел».
И налил Василий чашу зелена вина,
Мерой чашу полтора ведра,
Становил чашу середи двора
И сам ко чаше приговаривал:
«Кто эту чашу примет одной рукой
И выпьет эту чашу за единый дух,
Тот моя будет дружина хоробрая!»
И садился на ременчат стул,
Писал скорописчатые ярлыки,
В ярлыках Васенька прописывал:
«Зовет жалует на почестен пир»;
Ярлычки привязывал ко стрелочкам
И стрелочки стрелял по Новуграду.
И пошли мужики новгородские
Из тоя из церквы из соборныя,
Стали стрелочки нахаживать,
Господа стали стрелочки просматривать:
«Зовет жалует Василий на почестен пир».
И собиралися мужики новгородские увалами,
Увалами собиралися, перевалами,
И пошли к Василью на почестен пир.
И будут у Василья на широком на дворе,
И сами говорят таковы слова:
«Ай же ты, Васильюшка Буславьевич!
Мы теперь стали на твоем дворе,
Всю мы у тя еству выедим
И все напиточки у тя выпьем,
Цветно платьице повыносим,
Красно золото повытащим».
Этыя речи ему не слюбилися.
Выскочил Василий на широкий двор,
И зачал Василий по двору похаживати,
И зачал он вязом помахивати:
Куда махнет – туда улочка,
Перемахнет – переулочек;
И лежат то мужики увалами,
Увалами лежат, перевалами,
Набило мужиков, как погодою.
И зашел Василий в терема златоверхие:
Мало тот идет, мало новой идет
Ко Васильюшке на широкий двор,
Идет то Костя Новоторжанин
Ко той ко чаре зелена вина
И брал то чару одной рукой,
Выпил эту чару за единый дух.
Хватал то Василий червленый вяз,
Как ударил Костю то по горбу.
Стоит то Костя – не крянется,
«Ай же ты, Костя Новоторжанин!
Будь моя дружина хоробрая,
Идет то Потанюшка Хроменький
Ко Василью на широкий двор,
Ко той ко чаре зелена вина,
Брал то чару одной рукой
И выпил чару за единый дух.
Как выскочит Василий со новых сеней,
Хватал то Василий червленый вяз,
Ударит Потанюшку по хромым ногам:
Стоит Потанюшка – не крянется,
На буйной голове кудри не ворохнутся.
«Ай же Потанюшка Хроменький!
Будь моя дружина хоробрая,
Поди в мои палаты белокаменны».
Мало тот идет, мало новой идет,
Идет то Хомушка Горбатенький
Ко той ко чаре зелена вина,
Брал то чару одной рукой
И выпил чару за единый дух.
Того и бить не шел со новых сеней:
«Ступай ка в палаты белокаменны
Пить нам напитки сладкие,
Ества то есть сахарные,
А бояться нам в Новеграде некого!»
И прибрал Василий три дружины в Новеграде.
И завелся у князя новгородского почестен пир
На многих князей, на бояр,
На сильных могучиих богатырей.
А молодца Василья не почествовали.
Говорит матери таковы слова:
«Ай же ты, государыня матушка,
Честна вдова Авдотья Васильевна!
Я пойду к князьям на почестен пир».
Возговорит Авдотья Васильевна:
«Ай же ты, мое чадо милое,
Милое чадо рожоное!
Званому гостю место есть,
А незваному гостю места нет».
Он, Василий, матери не слушался,
А взял свою дружину хоробрую
И пошел к князю на почестен пир.
У ворот не спрашивал приворотников,
У дверей не спрашивал придверников,
Прямо шел во гридню столовую.
Он левой ногой во гридню столовую,
А правой ногой за дубовый стол,
За дубовый стол, в большой угол,
И тронулся на лавочку к пестно углу,
И попихнул Василий правой рукой,
Правой рукой и правой ногой:
Все стали гости в пестно углу;
И тронулся на лавочку к верно углу,
И попихнул левой рукой, левой ногой:
Все стали гости на новых сенях.
Другие гости перепалися,
От страху по домам разбежалися.
И зашел Василий за дубовый стол
Со своей дружиною хороброю.
Опять все на пир собиралися,
Все на пиру наедалися,
Все на почестном напивалися,
И все на пиру порасхвастались.
Возговорил Костя Новоторжанин:
«А нечем мне ка, Косте, похвастати;
Я остался от батюшки малешенек,
Малешенек остался и зеленешенек.
Разве тым мне, Косте, похвастати:
Ударить с вами о велик заклад
О буйной головы на весь на Новгород,
Окроме трех монастырей – Спаса преображения,
Матушки Пресвятой Богородицы,
Да ещё монастыря Смоленского».
Ударили они о велик заклад,
И записи написали,
И руки приложили,
И головы приклонили:
«Идти Василью с утра через Волхов мост;
Хоть свалят Василья до мосту,
– Вести на казень на смертную,
Отрубить ему буйну голову;
Хоть свалят Василья у моста,
Вести на казень на смертную,
Отрубить ему буйну голову;
Хоть свалят Василья посередь моста,
Вести на казень на смертную,
Отрубить ему буйну голову.
А уж как пройдет третью заставу,
Тожно больше делать нечего».
И пошел Василий со пира домой,
е весел идет домой, не радошен.
И стречает его желанная матушка,
Честна вдова Авдотья Васильевна:
«Ай же ты, мое чадо милое,
Милое чадо рожоное!
Что идешь не весел, не радошен?»
Говорит Васильюшка Буславьевич:
«Я ударил с мужиками о велик заклад:
Идти с утра на Волхов мост;
Хоть свалят меня до моста,
Хоть свалят меня у моста,
Хоть свалят меня посередь моста,
Вести меня на казень на смертную,
Отрубить мне буйну голову.
А уж как пройду третью заставу,
Тожно больше делать нечего».
Как услышала Авдотья Васильевна,
Запирала в клеточку железную,
Подперла двери железные
Тым ли вязом червленыим.
И налила чашу красна золота,
Другую чашу чиста серебра,
Третью чашу скатна жемчуга,
И понесла в даровья князю новгородскому,
Чтобы простил сына любимого.
Говорит князь новгородский:
«Тожно прощу, когда голову срублю!»
Пошла домой Авдотья Васильевна,
Закручинилась пошла, запечалилась,
Рассеяла красно золото, и чисто серебро,
И скатен жемчуг по чисту полю,
Сама говорила таковы слова:
«Не дорого мне ни золото, ни серебро, ни скатен жемчуг.
А дорога мне буйная головушка
Своего сына любимого,
Молода Васильюшка Буслаева».
И спит Василий, не пробудится.
Как собирались мужики увалами,
Увалами собирались, перевалами,
С тыми шалыгами подорожными;
Кричат они во всю голову:
Ступай ка, Василий, через Волхов мост,
Рушай ка заветы великие!
И выскочил Хомушка Горбатенький,
Убил то он силы за цело сто,
И убил то он силы за другое сто,
Убил то он силы за третье сто,
Убил то он силы до пяти сот.
На смену выскочил Потанюшка Хроменький
И выскочил Костя Новоторжанин.
И мыла служанка, Васильева портомойница,
Платьица на реке на Волхове;
И стало у девушки коромыселко поскакивать,
Стало коромыселко помахивать,
Убило силы то за цело сто,
Убило силы то за другое сто,
Убило силы то за третье сто,
Убило силы то до пяти сот.
И прискочила ко клеточке железные,
Сама говорит таковы слова:
«Ай же ты, Васильюшка Буславьевич!
Ты спишь, Василий, не пробудишься,
А твоя то дружина хоробрая
Во крови ходит, по колен бродит».
Со сна Василий пробуждается,
А сам говорит таковы слова:
«Ай же ты, любезная моя служаночка!
Отопри ка дверцы железные».
Как отперла ему двери железные,
Хватал Василий свой червленый вяз
И пришел к мосту ко Волховскому,
Сам говорит таковы слова:
«Ай же любезная моя дружина хоробрая!
Поди тко теперь опочив держать,
А я теперь стану с ребятами поигрывать».
И зачал Василий по мосту похаживать,
И зачал он вязом помахивать:
Куда махнет – туда улица,
Перемахнет – переулочек;
И лежат то мужики увалами,
Увалами лежат, перевалами,
Набило мужиков, как погодою.
И встрету идет крестовый брат,
Во руках несет шалыгу девяноста пуд,
А сам говорит таковы слова:
«Ай же ты, мой крестовый брателко,
На своего крестового брата не наскакивай!
Помнишь, как учились мы с тобой в грамоты:
Я над тобой был в то поры больший брат,
И нынь то я над тобой буду больший брат».
Говорит Василий таковы слова:
«Ай же ты, мой крестовый брателко!
Тебя ля черт несет навстрету мне?
А у нас то ведь дело деется,
Головами, братец, играемся».
И ладит крестовый его брателко
Шалыгой хватить Василья в буйну голову.
Василий хватил шалыгу правой рукой,
И бил то брателка левой рукой,
И пинал то он левой ногой,
Давно у брата и души нет;
И сам говорил таковы слова:
«Нет на друга на старого,
На того ли на брата крестового,
Как брат пришел, по плечу ружье принес».
И пошел Василий по мосту с шалыгою.
И навстрету Васильюшку Буслаеву
Идет крестовый батюшка, старичище пилигримище:
На буйной голове колокол пудов во тысячу,
Во правой руке язык во пятьсот пудов.
Говорит старичище пилигримище:
«Ай же ты, мое чадолко крестовое,
Молодой курень, не попархивай,
На своего крестового батюшка не наскакивай!»
И возговорит Василий Буславьевич:
«Ай же ты, мой крестовый батюшка!
Тебя ли черт несет во той поры
На своего на любимого крестничка?
А у нас то ведь дело деется,
Головами, батюшка, играемся».
И здынул шалыгу девяноста пуд,
Как хлыстнул своего батюшка в буйну голову,
Так рассыпался колокол на ножевые черенья:
Стоит крестный – не крянется,
Желтые кудри не ворохнутся.
Он скочил батюшку против очей его
И хлыстнул то крестного батюшка
В буйну голову промеж ясны очи
И выскочили ясны очи, как пивны чаши.
И напустился тут Василий на домы на каменные.
И вышла Мать Пресвятая Богородица
С того монастыря Смоленского:
«Ай же ты, Авдотья Васильевна!
Закличь своего чада милого,
Милого чада рожоного,
Молода Васильюшка Буслаева,
Хоть бы оставил народу на семена».
Выходила Авдотья Васильевна со новых сеней,
Закликала своего чада милого.
В славном великом Новеграде
А и жил Буслай до девяноста лет,
С Новым-городом жил, не перечился,
Со мужики новогородскими
Поперек словечка не говаривал.
Живучи Буслай состарился,
Состарился и переставился.
После его веку долгого
Оставалася его житье-бытье
И все имение дворянское,
Осталася матера вдова,
Матера Амелфа Тимофевна,
И оставалася чадо милая,
Молодой сын Василий Буслаевич.
Будет Васенька семи годов,-
Отдавала матушка родимая,
Матера вдова Амелфа Тимофеевна,
Учить его во грамоте,
А грамота ему в наук пошла;
Присадила пером его писать,
Письмо Василью в наук пошло;
Отдавала петью учить церковному,
Петьё Василью в наук пошло.
А и нет у нас такова певца
Во славном Новегороде
Супротив Василья Буслаева.
Поводился ведь Васька Буслаевич
Со пьяницы, со безумницы,
С веселыми удалыми добрыми молодцы,
Допьяна уже стал напиватися,
А и ходя в городе, уродует:
Которого возьмет он за руку, -
Из плеча тому руку выдернет;
Которого заденет за ногу, -
То из гузна ногу выломит;
Которого хватит поперек хребта, -
Тот кричит-ревет, окарачь ползет.
Пошла та жалоба великая, -
А и мужики новогородские,
Посадские, богатые,
Приносили жалобу они великую
Матерой вдове Амелфе Тимофевне
На того на Василья Буслаева.
А и мать-то стала его журить-бранить,
Журить-бранить его, на ум учить.
Журьба Ваське не взлюбилася,
Пошел он, Васька, во высок терем,
Садился Васька на ременчатый стул,
Писал ерлыки скорописчаты,
От мудрости слово поставлено:
«Кто хощет пить и есть из готового,
Валися к Ваське на широкий двор,
Тот пей и ешь готовое
И носи платье разноцветное».
Рассылал те ерлыки со слугой своей
На те вулицы широкие
И на те частые переулочки.
В то же время поставил Васька
Чан середи двора,
Наливал чан полон зелена вина,
Опущал он чару в полтора ведра.
Во славном было во Новеграде
Грамотны люди шли прочитали
Те ерлыки скорописчаты,
Пошли ко Ваське на широкий двор,
К тому чану зелену вину.
Вначале был Костя Новоторженин,
Пришел он, Костя, на широкий двор,
Василий тут его опробовал -
Стал его бита червленым вязом,
В половине было налито
Тяжела свинцу чебурацкого,
Весом тот вяз был во двенадцать пуд;
А бьет от Костю по буйной голове, -
Стоит тут Костя не шевельнется,
И на буйной голове кудри не тряхнутся.
Говорил Василий сын Буслаевич:
«Гой еси ты, Костя Новоторженин!
А и будь ты мне названый брат,
И паче мне брата родимого».
А и мало время позамешкавши,
Пришли два брата боярченка,
Лука и Мосей, дети боярские,
Пришли ко Ваське на широкий двор.
Молоды Василий сын Буслаевич
Тем молодцам стал радошен и веселешонек.
Пришли тут мужики залешана,
И не смел Василий показатися к ним.
Еще тут пришло семь братов Сбродовичи.
Собиралися, соходилися
Тридцать молодцов без единого,
Он сам, Василий, тридцатый стал.
Какой зайдет - убьют его,
Убьют его, за ворота бросят.
Послышал Васенька Буслаевич -
У мужиков новгородскиих
Канун варен, пива ячные,
Пошел Василий со дружиною,
Пришел во братшину в Никольшину.
«Немалу мы тебе сыпь платим -
За всякого брата по пяти рублев».
А за себе Василий дает пятьдесят рублев.
А и тот-то староста церковный
Принимал их во братшину в Никольшину,
А и зачали они тут канун варен пить,
А и те-то пива ячные.
Молоды Василий сын Буслаевич
Бросился на царев кабак
Со своею дружиною хороброю,
Напилися они тут зелена вина
И пришли во братшину в Николыпину.
А и будет день ко вечеру, -
От малого до старого
Начали уж ребята боротися,
А в ином кругу в кулаки битися.
От тое борьбы от ребячия,
От того бою от кулачного
Началася драка великая.
Молоды Василий стал драку разнимать,
А иной дурак зашел с носка,
Его по уху оплел,
А и тут Василий закричал громким голосом:
«Гой еси ты. Костя Новоторженин
И Лука, Моисей, дети боярские!
Уже Ваську меня бьют».
Поскакали удалы добры молодцы,
Скоро они улицу очистили,
Прибили уже много до смерти,
Вдвое-втрое перековеркали,
Руки, ноги переломали, -
Кричат мужики посадские.
Говорит тут Василий Буслаевич:
«Гой еси вы, мужики новогородские!
Бьюсь с вами о велик заклад -
Напущаюсь я на весь Новгород битися, дратися
Со всею дружиною хороброю;
Тако вы мене с дружиною побьете Новым-городом,
Буду вам платить дани-выходы по смерть свою,
На всякий год по три тысячи;
А буде ж я вас побью и вы мне покоритеся,
То вам платить буду такову же дань»;
И в том-то договору руки они подписали
Началась у них драка-бой великая,
А и мужики новгородские
И все купцы богатые,
Все они вместе сходилися,
На млада Васютку напущалися,
И дерутся они день до вечера.
Молоды Василий сын Буслаевич
Со своею дружиною хороброю
Прибили они во Новеграде,
Прибили уже много до смерти.
А и мужики новгородские догадалися,
Пошли они с дорогими подарки
К матерой вдове Амелфе Тимофевне:
«Матера вдова Амелфа Тимофевна!
Прими у нас дороги подарочки,
Уйми свое чадо милое
Василья Буславича».
Матера вдова Амелфа Тимофевна
Принимала у них дороги подарочки,
Посылала девушку-чернавушку
По того Василья Буслаева.
Прибежала девушка-чернавушка,
Сохватала Ваську во белы руки,
Потащила к матушке родимыя,
Притащила Ваську на широкий двор,
А и та старуха неразмышлена
Посадила в погребы глубокие
Молода Василья Буслаева,
Затворяла дверьми железными,
Запирала замки булатными.
А его дружина хоробрая
Со темя мужики новгородскими
Дерутся, бьются день до вечера
А и та-то девушка-чернавушка
На Волх-реку ходила по воду,
А взмолятся ей тут добры молодцы:
«Гой еси ты, девушка-чернавушка!
Не подай нас у дела у ратного,
У того часу смертного».
И тут девушка-чернавушка
Бросала она ведро кленовое,
Брала коромысла кипарисова,
Коромыслом тем стала она помахивати
По тем мужиками новогородскиим,
Прибила уж много до смерти.
И тут девка запышалася,
Побежала ко Василыо Буслаеву,
Срывала замки булатные,
Отворяла двери железные:
«А и спишь ли, Василий, или так лежишь?
Твою дружину хоробрую
Мужики новогородские
Всех прибили, переранили,
Булавами буйны головы пробиваны».
Ото сна Василий пробуждается,
Он выскочил на широкий двор, -
Не попала палица железная,
Что попала ему ось тележная,
Побежал Василий по Нову-городу,
По тем по широким улицам.
Стоит тут старец-пилигримище,
На могучих плечах держит колокол,
А весом тот колокол во триста пуд,
Кричит тот старец-пилигримище:
«А стой ты, Васька, не попорхивай,
Молоды глуздырь, не полетывай:
Из Волхова воды не выпити,
Во Новеграде людей не выбити, -
Есть молодцов сопротив тебе,
Стоим мы, молодцы, не хвастаем».
Говорил Василий таково слово:
«А и гой еси, старец-пилигримище!
А и бился я о велик заклад
Со мужики новгородскими,
Опричь почестного монастыря,
Опричь тебе, старца-пилигримища.
Во задор войду - тебя убью».
Ударил он старца во колокол
А и той-то осью тележною, -
Начается старец, не шевельнется.
Заглянул он, Василий, старца под колоколом, -
А и во лбе глаз уж веку нету.
Пошел Василий по Волх-реке,
А идет Василий по Волх-реке,
По той Волховой по улице,
Завидели добрые молодцы,
А его дружина хоробрая,
Молода Василья Буслаева, -
У ясных соколов крылья отросли,
У их-то, молодцов, думушки прибыло.
Молоды Василий Буслаевич
Пришел-то молодцам на выручку.
Со темя мужики новогородскими
Он дерется, бьется день до вечера,
А уж мужики покорилися,
Покорилися и помирилися,
Понесли они записи крепкие
К матерой вдове Амелфе Тимофевне,
Насыпали чашу чистого серебра,
А другую чашу красного золота,
Пришли ко двору дворянскому,
Бьют челом, поклоняются:
«А сударыня матушка!
Принимай ты дороги подарочки,
А уйми свое чадо милая,
Молода Василья со дружиною.
А и рады мы платить
На всякий год по три тысячи,
На всякий год будем тебе носить
С хлебников по хлебику,
С калачников по калачику,
С молодиц повенечное,
С девиц повалечное,
Со всех людей со ремесленых,
Опричь попов и дьяконов».
Втапоры матера вдова Амелфа Тимофевна
Посылала девушка-чернавушка
Привести Василья со дружиною.
Пошла та девушка-чернавушка,
Бежавши та девка запышалася,
Нельзя пройти девке по улице:
Что полтеи по улице валяются
Тех мужиков новогородскиих.
Прибежала девушка-чернавушка,
Сохватала Василья за белы руки,
А стала ему рассказывати:
«Мужики пришли новогородские,
Принесли они дороги подарочки,
И принесли записи заручные
Ко твоей сударыне матушке,
К матерой вдове Амелфе Тимофевне».
Повела девка Василья со дружиною
На тот на широкий двор,
Привела-то их к зелену вину,
А сели они, молодцы, во единый круг,
Выпили ведь по чарочке зелена вина
Со того урасу молодецкого
От мужиков новгородских.
Скричат тут робята зычным голосом:
«У мота и у пьяницы,
У млада Васютки Буславича
Не упито, не уедено,
В красне хорошо не ухожено,
А цветного платья не уношено,
А увечье навек залезено».
И повел их Василий обедати
К матерой вдове Амелфе Тимофеевне.
Втапоры мужики новогородские
Приносили Василью подарочки
Вдруг сто тысячей,
И затем у них мирова пошла,
А и мужики новогородские
Покорилися и сами поклонилися.